Книга Знак розы - Лейла Мичем

Как всегда твой, Перси».

Рэйчел повела плечами, стряхивая оцепенение. Перед ее внутренним взором встали дымовые трубы огромной целлюлозной фабрики «Уорик индастриз» и бумагоперерабатывающего завода, протянувшихся вдоль восточной границы Сомерсета. По другую сторону промышленного комплекса несла свои воды Сабина. Рэйчел всегда полагала, что его соседство с плантацией Толиверов случайно, но теперь...

Боже милосердный, да возможно ли это? Неужели в записке Перси речь идет об участке отца, расположенном вдоль берега Сабины, и тетя Мэри продалаего вопреки недвусмысленным указаниям Майлза? И не объясняются ли дурные предчувствия Перси сознанием того, что Мэри не имела права продавать эту землю? Рэйчел еще раз посмотрела на дату: 7 июля 1935 года... почти месяц спустя после прибытия ее отца в Нью-Йорк.

В голову Рэйчел пришла еще одна мысль. К тому времени как Уильям Толивер достиг двадцати одного года, тетя Мэри уже наверняка убедилась в отсутствии у племянника любви к плантации и фамильному наследию. Могла ли она попросту включить ту полоску земли в состав Сомерсета и не сказать о ней, потому что боялась, что он продаст свое наследство? А если этот участок не примыкалк Сомерсету и она не продавала его Перси, то в каком месте вдоль Сабины он расположен? И куда подевался акт на землю? И какой же участок в таком случае она продала Перси?

Рэйчел прижала ледяные ладошки к пылающим щекам. Что она обнаружила, в конце концов? Доказательство мошенничества? И против кого оно было направлено, против ее отца? Или тетя Мэри передала ему участок во владение, он продал его и они вдвоем хранили молчание все эти годы?

Нет, этого не может быть. Но тогда - до сегодняшнего дня - Рэйчел ни за что бы не поверила, что тетя Мэри виновна в таком преступлении. Что же касается Перси Уорика... то он был самым достойным и честным человеком, которого она знала. Рэйчел вновь опустила глаза на записку и ощутила приступ тошноты. Захвати акт собственности...Можно ли представить себе, что он согласился на предложение обманным путем лишить семилетнего мальчугана его наследства?

По крайней мере на один вопрос она получит ответ, как только отец позвонит ей сегодня вечером. Она расскажет ему о своем открытии и поинтересуется дальнейшей судьбой акта собственности на землю, но при этом Рэйчел была уверена, что он скажет, что не понимает, о чем она говорит. Уильям так и не узнал о том, что должен унаследовать клочок земли, принадлежавший его отцу. А завтра она наведается в здание суда и проверит записи о земельных сделках, чтобы понять, где этот участок находился.

По окнам спальни пробежали лучи фар автомобилей, отразившись от запертых дверей гаража. Сасси и Генри вернулись домой. Рэйчел сползла с кровати, чтобы впустить их, прежде чем они начнут терзать кнопку звонка. Она уже спустилась до половины лестницы, когда в полукруглое окно над дверью ударили сине-красные вспышки мигалок патрульных машин. Она замерла на месте. До ее слуха донесся скрежет шин по гравию — возле веранды остановилось еще несколько автомобилей, захлопали дверцы, и раздались встревоженные мужские голоса, среди которых она узнала голоса Амоса и Матта. Ради всего святого, что...

По дому разлилась пронзительная трель звонка у задней двери. Рэйчел едва расслышала его сквозь шум крови в ушах, торопясь открыть переднюю дверь, в которую тоже настойчиво звонили. Она пыталась отодвинуть антикварную задвижку и наконец распахнула дверь настежь. На нее уставилось несколько человек. Впереди стояли Амос и Матт. За их спинами виднелись фигуры шерифа графства и двух дорожных патрульных, и при виде мрачного выражения на их лицах у Рэйчел остановилось сердце.

— Что случилось? — требовательно спросила она.

— Твои родители... и Джимми, — надтреснутым голосом ответил Амос, и его адамово яблоко задвигалось на шее вверх и вниз, как теннисный мячик.

— Что с ними?

Матт шагнул через порог и взял ее за руки.

— В их машину врезался поезд, Рэйчел. Они погибли на месте.

Часть IV

Глава 63

Кермит, Техас, два месяца спустя

Рэйчел стояла у двери родного дома - ключи от машины в руке, собранная сумка у ног - и в последний раз оглядывалась по сторонам. Все царапины, отметки и пятна, оставленные членами ее семьи, были похоронены под несколькими слоями матовой белой краски, которую она нанесла сама, не желая доверять чужим людям уничтожение своих воспоминаний. Ей понадобилось шесть недель, чтобы очистить дом и подготовить его для новых жильцов, кем бы они ни оказались. Она договорилась с агентством по продаже недвижимости, что они не будут показывать дом потенциальным покупателям и что табличка «Продается» не появится на его лужайке до тех пор, пока она не будет готова уехать.

Соседка, знавшая Рэйчел всю ее жизнь и дружившая с ее матерью, поинтересовалась:

— К чему такая спешка, Рэйчел? Почему ты не хочешь пожить здесь еще немного, чтобы тебе было, куда возвращаться?

Она лишь молча покачала головой в ответ, потеряв голос в бездне скорби. Она не заслуживала того, чтобы жить в доме, который любила и предала. Это было бы святотатством.

— Рэйчел, вы останетесь в Лаббоке? — поинтересовалась Даниэлла, когда она пришла забрать свои вещи из офиса.

За ее письменным столом уже сидел новый владелец, молодой японец, который аккуратно сложил ее пожитки в картонную коробку и поставил ее в угол. Рон Кимбалл, отец которого оказался в числе немногих счастливчиков, выживших после «марша смерти» в Батаан, уже уволился и нашел новую работу в компании, выращивающей хлопок в соседнем округе. Он никогда не будет работать на япошку, заявил он Даниэлле. Ее бывшая секретарша тоже подала заявление об уходе.

— И что я там буду делать? — холодно улыбнулась Рэйчел. — Смотреть, как хлопок Толиверов выращивает кто-то другой?

Рэйчел в последний раз оглядела гостиную, подняла с пола сумку и вышла. Она уже побывала на месте своего старого садика, который теперь превратился в аккуратно подстриженную лужайку, заросшую бермудской травой, где лишь смутно угадывались прежние очертания былого великолепия.

— Подозреваю, именно здесь все и началось, — заметил после похорон Амос, когда она обнаружила его стоящим возле поросшей травой впадины позади дома, куда он сбежал от гостей.

— Да, именно здесь все и началось, — сказала она, вспоминая, как по вечерам ухаживала за своим садиком и подслушивала доносившиеся из кухонного окна споры родителей.

— Он ведь хотел приехать, ты же знаешь.

Рэйчел предпочла промолчать.

— Мы с Перси убедили Матта, что... сейчас не самое подходящее время для этого. Он очень беспокоится о тебе, Рэйчел. Матт не может понять, почему ты отказываешься встретиться с ним или хотя бы поговорить по телефону. Откровенно говоря, дорогая... я тоже не понимаю, — сказал Амос, с тревогой глядя на нее. — Ты же знаешь, что Матт не виноват в том, что случилось. Перси говорит, что если ты вернешься в Хоубаткер и выслушаешь историю Мэри, то поймешь, что она сделала то, что сделала, исключительно из любви к тебе.