Книга Песнь о Трое - Колин Маккалоу

Он сражался лучше, чем когда-либо, и, казалось, был сосредоточен на том, как вместить всю свою огромную славу в один-единственный день. Только вместо того, чтобы дать волю своей обычной слепой ярости, он прилагал все усилия, чтобы мирмидонянам сопутствовал успех. Он разил мечом, а не секирой, и разил в полном молчании, сродни тому, в каком царь совершает ежегодное жертвоприношение богам. Эта мысль привела к другой, я сразу же понял, какая в этом была разница. Он всегда был царевичем, но никогда не был царем. А в этот день он им стал. Я спрашивал себя, не предчувствовал ли он смерть своего отца Пелея.

Когда я мчал колесницу по полю боя, я случайно взглянул на небо, и погода мне не понравилась. Уже на рассвете она была мрачной и пасмурной, обещая не холод, а бурю. Теперь небосвод принял странный медный оттенок, и с востока и с юга, сверкая молниями, собирались огромные грозовые тучи. Как раз над Идой, где, как мы все были уверены, собирались боги, чтобы смотреть на битву.

Разгром был полный. Троянцы не могли дать нам отпор: куда им, когда каждый вождь в нашей армии обладал величием, пусть и меньшим, чем Ахилл, от которого оно исходило, словно лучи от головы Гелиоса. Я подумал, что оно отражается от него, осеняя других своим светом, — Ахилл стал самым великим из наших царей.

Через некоторое время троянцы дрогнули и обратились в бегство. Я искал глазами Энея, недоумевая, почему он не пытается их удержать. Но наверно, это был не его день, ибо его нигде не было видно. Потом я узнал, что он держался особняком и не посылал своих воинов туда, где была нужда в подкреплении. До нас дошли слухи, что у Трои есть новый наследник и его имя — Троил. Потом я вспомнил, ведь Ахилл рассказывал мне, что Приам оскорбил Энея, назначив Троила наследником.

Что ж, сегодня Эней показал, как глупо поступил старый царь Трои, оскорбив царевича Дардании, который тоже был наследником трона.

Мы уже видели Троила на поле боя и раньше, во время битвы с Пентесилеей, а потом и с Мемноном. Он не пытал удачи, стараясь держаться подальше от Ахилла с Аяксом, но сегодня ему это не удалось. Ахилл безжалостно его преследовал, куда бы он ни свернул, подъезжая все ближе и ближе. Поняв, что встреча с Ахиллом неизбежна, он позвал на помощь — его воины исчерпали все силы. Я видел, как он отправил гонца к Энею, стоявшему поблизости. Я видел, как гонец говорит с Энеем, который нагнулся к нему с колесницы, якобы проявляя интерес. Я видел, как посланец направился обратно. Но я не видел, чтобы Эней хоть пальцем пошевельнул, чтобы помочь. Вместо этого он развернул колесницу и двинулся — вместе со своим войском — куда-то в другую сторону.

Троил был смелым мальчиком. Он был родным братом Гектора и через несколько лет мог бы стать ему равным. Но сейчас он был еще слишком юн. Когда я подъехал ближе, он поднял копье, и его возница придержал колесницу, чтобы он смог его метнуть, — единственная попытка, которая у него была, прежде чем мы окажемся слишком близко. Я почувствовал, как рука Ахилла коснулась моей, и понял, что он поднимает Старый Пелион. Великое копье взмыло в великолепном броске и полетело к цели так прямо, словно его метнул сам Аполлон. Его железный наконечник глубоко вонзился юноше в горло, и тот упал, навеки лишенный голоса, и над головами теряющих надежду троянских воинов я увидел Энея, который наблюдал за происходящим с горечью на лице. Мы забрали доспехи и упряжку Троила, а его оставшихся воинов изрубили на куски.

После смерти Троила Эней оживился. Он стряхнул с себя безразличие и бросил остатки троянской армии на нас, перемещаясь по флангам, но осторожно следя за тем, чтобы не оказаться в пределах досягаемости копья Ахилла. Дарданец был хитер. Ему отчаянно хотелось жить; я гадал, что за страсти им овладели, ведь он не был трусом.

Солнце скрылось за тяжелыми тучами, быстро собиралась буря. Настолько велика была скрытая сила, исходившая от небес, что воины принялись судачить о плохих приметах. Тучи опускались все ниже и ниже, все ближе сверкала молния, гром перекрывал грохот битвы. Мне никогда раньше не доводилось видеть такого неба и чувствовать, как Громовержец бросает молнии одну за другой. Свет померк, а тучи стали черными, словно борода Аида, клубясь, будто дым от огромного костра, в которое попало масло, и становясь ярко-синими при вспышке молний. Я услышал, как мирмидоняне позади нас говорят, что Зевс посылает нам знак полной победы, и по действиям троянцев подумал, что, наверно, они тоже так считают.

Прямо перед нами сверкнула обжигающе-белая молния. Кони в упряжке встали на дыбы, а я прикрыл глаза, боясь ослепнуть. Когда вспышка молнии погасла, я взглянул на Ахилла.

— Давай сойдем на землю, так будет безопаснее.

В первый раз за день его глаза встретились с моими. Я ошеломленно уставился на него. Грозовые вспышки словно играли вокруг его головы, желтые глаза светились радостью, и он рассмеялся над моим страхом.

— Ты видишь это, Автомедонт? Ты это видишь? Мой прадед готовится меня оплакать! Он считает меня достойным отпрыском своего семени!

Я открыл рот от изумления.

— Оплакать? Ахилл, о чем ты говоришь?

В ответ он крепко сжал мои запястья:

— Я призван. Сегодня я умру. Оставляю мирмидонян под твоим командованием до тех пор, пока ты не пошлешь за моим сыном. Зевс готовится к моей смерти.

Я не мог в это поверить. Я не хотел в это верить. Словно в кошмаре, я хлестнул коней, посылая их вперед. Когда потрясение немного прошло, я постарался сделать лучшее, что мог: так незаметно, насколько это было возможно, я стал направлять колесницу поближе к Аяксу и Одиссею, чьи воины бились бок о бок.

Если Ахилл и заметил мой маневр, то оставил его без внимания. Я смотрел в небо и молил бога взять мою жизнь и пощадить его; но бог только оглушительно хохотал, и я дрожал от страха. Троянцы внезапно бросились под защиту стен Трои, и мы принялись их преследовать. Аякс был уже недалеко; я продолжал гнать лошадей, пока не приблизился к нему настолько, чтобы иметь возможность сообщить ему, что Ахилл вообразил, будто он призван. Если какой-нибудь муж и был в силах это предотвратить, то только Аякс.

Мы бились у Западного барьера, слишком близко к Скейским воротам, чтобы Приам позволил их открыть. Ахилл и Аякс с Одиссеем прижимали Энея к воротам, заставляя его принять последний бой. Ахилл был полон решимости покончить с Энеем, я чувствовал это по его молчанию, молясь о том, чтобы схватка с самым опасным из всех оставшихся в живых троянских вождей его миновала.

Я услышал, как он довольно хмыкнул, и увидел, что дарданец оказался в пределах броска копья, но он был слишком занят, отбиваясь от окруживших его врагов, и не мог заметить всех, кто выступил против него. Он был прекрасной целью. Ахилл поднял Старый Пелион, мышцы у него на руке забугрились, собираясь с силами для броска, оголив подмышку, покрытую тонкими золотыми волосами. Мой взгляд с интересом прочертил линию от конца копья до Энея, зная, что жизнь дарданца окончена и еще одной великой угрозой стало меньше.

Все это случилось в одно мгновение, хотя я клянусь, что не колесница заставила Ахилла потерять равновесие. У него подвернулась правая нога, несмотря на то что она, казалось, твердо была закреплена петлей, а его правая рука взлетела еще выше, помогая ему устоять на ногах. Я услышал глухой звук и увидел, как в его обнаженную подмышку по самое оперение вонзилась стрела.[26]