Книга Крапивник - Екатерина Концова

class="p1">— Что случилось?

— У взрослых на столе из питья одно бухло, — Эд заглянул в мой стакан. — Что у вас там?

— Я видела сок и пару компотов. Томатный принести?

— Да, пожалуйста. И приходи, сейчас буду речь толкать.

— Хорошо, — подумав, я отдала учителю трубочку — принести ему сок, пока заняты обе руки будет проблематично.

Я прошла мимо Джастина, налила стакан сока и вернулась назад. Моей кремовой трубочки в руках учителя уже не было, зато была гренка с какой-то розовой пастой и одинокой креветкой на ней. Получив сок, Эдмунд вручил эту гренку мне.

— Я сожрал твою булочку. Было даже не очень приторно. Попробуй это. Здесь какой-то имбирный соус.

Эда позвали. Он встал и, коротко улыбнувшись мне, ушёл в компанию стариков.

Я отошла в сторону, неподалёку маячил выпендрёжник. Музыка стихла — выпуски стали оглядываться на сцену.

— Друзья, — начал ректор. — Я не стану теперь называть вас детьми и студентами. Вы…

Три тонны пафоса. Я откусила гренку с креветкой.

Вкусно.

Интересный соус. Немного сливочный, что ли. С чесноком и, похоже, с апельсином. Неоднородная розовая масса.

С гренкой я расправилась быстро и, решив больше не есть, пока не возобновится веселье, я отыскала взглядом мать. Она тоже стояла у стены, но на противоположной стороне павильона.

Потягивая сок, я стала разглядывать разнаряженных девушек, парней в костюмах одинаковых фасонов и тёмный парк за полупрозрачным белым покрывалом. Скукота.

Один за другим начали зачитывать свои речи приглашённые гости. Старики и тот страшненький, никого из которых я не знала, рассказывали что-то обычное о важности труда, семьи, любви и тому подобные банальности. Впрочем, а что ещё им рассказывать? Их всё равно никто не слушает — всем скучно. Оставалось надеяться, что хоть Эд немного разбавит ситуацию. К моменту, как подошла его очередь, учитель успел выпить весь сок и минуты три грустно смотрел в стакан.

— Что ж… здравствуйте, — Эд вышел к публике и обвёл взглядом выпускников. — Не надеюсь, что вы меня знаете, так что представлюсь. Эдмунд Рио. Профессор магических болезней и автор метода снятия печатей. Меня пригласили прочитать вам напутствие. Я не долго думал, что Вам сказать — вы ведь всё равно ничего не хотите слушать, верно? Года идут, а подростки всё те же — обскуранты-мракобесы, враги науки и просвещения.

Послышались смешки.

— Но. Сказать что-то я должен. Так что дам Вам пару советов. Начнём с самого очевидного и простого. Мойте посуду сразу — присохнет.

Смех.

— Во-вторых, хочу сказать: если Вам не нравится человек, это не значит, что он говно. Возможно, говно Вы.

Зато честно…

— И последнее. Будьте вежливыми. Можете быть монстром в душе, но если на людях вы милый и вежливый — будет меньше подозрений и мягче наказание.

В толпе пошли шепотки.

— М-да… звучит так, будто я даю советы будущим преступникам. Ну ладно. Сами решайте, как эту мудрость веков использовать. На этом моя речь окончена.

Аплодисменты.

Выпендрёжник тоже хлопал, но лицо у него было настолько злое, что я бы легко поверила, что это не аплодисменты, а попытка убить невидимую муху.

Главы 95–98. Пацифика

…

95. Пацифика.

…

Эд подсадил меня и следом тоже забрался на холодные мраморные перила беседки, метрах в пятидесяти от павильона. Музыка здесь звучала тише — можно было спокойно поговорить, постоять в темноте, вдали от толпы.

— Что-то я отвык от такого количество людей, — Эд грыз небольшую гренку с креветкой. На второй руке он уложил ещё две такие же. — Уж и не помню, когда в последний раз был на подобном мероприятии.

— От количества пафоса зубы скрипят.

Видимо, что-то прозвучало в моём голосе — Эд прищурился:

— Ты жалеешь, что пришла?

— Скорее да, чем нет. Я думала, окунусь в море ностальгии, а тут её… всего-то лужа.

— Я, признаться, тоже ожидал чего-то другого. Только не пойму, что не так.

— В наше время как-то… веселее было. Танцы, глупые выходки, розыгрыши, прощание с друзьями. Помнишь, когда ты выпускался, прямо в павильоне использовали это красивое огненное плетение с разноцветными снопами искр?

Эд засмеялся.

— У нас было что-то неожиданное и оригинальное, — продолжала я. — Сейчас же всё такое серьёзное — тошнит. Вроде магическая академия, а чудес никаких. Толи мир со временем деградирует, толи мы разучились видеть в нём сюрпризы.

— Наверное, проблема в том, что тут нет наших сверстников, — Эд укусил гренку снова и заговорил с набитым ртом. — Стыдно признаваться, но я никоим образом не был причастен к тому взрыву на нашем выпуском.

— Ещё этого не хватало. Хватит с тебя продажи алкоголя.

— Я больше выпил, чем продал, — Эда это веселило. — Ты серьёзно этого даже не заметила?

— Может, открою тебе тайну, но ты и трезвый-то довольно странный. Пьяные выходки не всегда отличаются от нормы.

— Ты утрируешь, — Эд покачал головой. — И вообще, похмелье на утро было весьма ощутимым. От меня должно было пахнуть перегаром.

— Ты проспал весь следующий день.

— Тебе не показалось это странным?

— Мы вернулись домой и легли в четыре часа утра. То, что ты — человек, способный проспать до трёх дня, ложась в двенадцать и не имея срочно работы — проспал в таких условиях до шести, вообще не странно. А потом ты принял душ, намазался одеколоном и поел. Проведя два часа на чердаке с каким-то барахлом, снова лёг спать.

— М-да… Видимо, я напился сильнее, чем думал, — хмыкнул Эд, опять хрустя жаренным хлебом. — Что они кладут в этот соус? Потрясающе.

— Ты бы не ел его столько. Весь вечер с этими креветками ходишь.

— Но это правда потрясающе! Только знаешь… я бы не на хлеб это клал, а, например, подавал к рису. Было бы ещё круче. И креветку запанировать.

— Если от них тебе станет плохо — сам будешь виноват.

— Нет, тебя буду винить, — саркастично усмехнулся Эд. — Конечно сам, Цифи, кто ж ещё?

— Ну, — я пожала плечами. — Будешь потом говорить, что я о тебе не забочусь.

Эд не ответил. Лицо вдруг как-то посерьёзнело.

— Вообще-то ты с этим даже перебарщиваешь.

— А как иначе? В Трое-Городе мы почти месяц жили под одной крышей. Снова. Здесь постоянно ходим вместе, друг у друга ужинаем. Что значит «перебарщиваю»? То, что мы расстались, ещё не значит, что я перестану о тебе беспокоиться…

Эд сосредоточенно разглядывал тёмную стену деревьев парка. Жевал гренку с имбирным соусом. Молчал.

— …хотя бы как о друге.

— «Друг» — это не то слово, которым я бы описал тебя. Среди моих друзей и приятелей всего одна женщина,