Книга Слово товарищу Сталину - Ричард Иванович Косолапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так, в переписке Ленина 1913 года просматривается его озабоченность влиянием на партийный актив идей махизма и богостроительства, ликвидаторства и национал-сепаратизма (Бунд и др.). «Насчет национализма вполне с Вами согласен, что надо этим заняться посурьезнее, — пишет он А. М. Горькому. — У нас один чудесный грузин засел и пишет для «Просвещения» (большевистский журнал. — Р. К.) большую статью, собрав все австрийские и пр. материалы. Мы на это наляжем… Той мерзости, что в Австрии (партийный национал-федерализм, несовместимый с пролетарским интернационализмом. — Р. К.), у нас не будет. Не пустим! Да и нашего брата, великорусов, здесь побольше. С рабочими не пустим "австрийского духа"».
Пребывание Сталина за границей было недолгим. В конце декабря 1912 года он выехал к Ленину в Краков, в январе 1913-го, находясь в Вене, написал статью «Марксизм и национальный вопрос», а в середине февраля уже возвратился в Петербург. Ленин был очень озабочен вопросом о публикации сталинской работы. «Трояновский (А. А., член РСДРП с 1907 года, в советское время видный дипломат. — Р. К.) поднимает нечто вроде склоки из-за статьи Кобы для «Просвещения»… — сообщает он Л. Б. Каменеву 25 февраля. — Скажите-де, что дискуссионная, ибо Галина (Розмирович Е. Ф., член РСДРП с 1904 года, сотрудничала в журнале. — Р. К) — за культурно-национальную автономию!! Конечно, мы абсолютно против. Статья очень хороша. Вопрос боевой, и мы не сдадим ни на йоту принципиальной позиции против бундовской сволочи. Возможно, что «обойдется», но… tenez vous pouraverti (намотайте это себе на ус! — Р. К.)» «У нас аресты тяжкие, — пишет Ленин в конце марта. — Коба взят… Коба успел написать большую (для трех номеров «Просвещения») статью по национальному вопросу. Хорошо! Надо воевать за истину против сепаратистов и оппортунистов из Бунда и из ликвидаторов» (Л48. 162, 163, 172–173). То. что выражено в этих строках, называется на нормальном человеческом языке полной идейной солидарностью. Для антикоммунистов же нет глубже причин для привязанности, чем пополнение кассы…
5. Молодой генсек
XI съезд партии был для Ленина последним. На нем Ленин не только отвел упреки в адрес Сталина, но и, учтя критику, сделал другой, весьма значительный шаг. На Пленуме вновь избранного ЦK 3 апреля 1922 года был подтвержден «единогласно установившийся обычай, заключающийся в том, что ЦК не имеет председателя. Единственными должностными лицами ЦК являются секретари; председатель же избирается на каждом данном заседании».
Пленум учредил новую должность — Генерального секретаря ЦК РКП(б), координатора деятельности Политбюро, Оргбюро и аппарата ЦК, и утвердил Секретариат ЦК в составе Сталина, Молотова и В. В. Куйбышева. Пленум поручил этому органу «принять за правило, что никакой работы, кроме действительно принципиально руководящей, секретари не должны возлагать на себя лично… Тов. Сталину поручается, — приписал Ленин в протоколе, — немедленно приискать себе заместителей и помощников, избавляющих его от работы (за исключением принципиального руководства) в советских учреждениях. ЦК поручает Оргбюро и Политбюро в 2-недельный срок представить список кандидатов в члены коллегии и замы Рабкрина с тем, чтобы т. Сталин в течение месяца мог быть совершенно освобожден от работы в РКИ…» (Цит. по: Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. Кн. 1, ч. 1. М., 1989. С. 134). Западные «советологи» и доморощенные «демократы» всячески старались изобразить дело таким образом, что кандидатуру Сталина выдвинул-де Каменев, а Ленин тут вовсе ни при чем. Но как доказать недоказуемое? «В целом выдвижение Сталина на новый пост не было воспринято как нечто неожиданное, — силится принизить самый этот факт Волкогонов. — Большинство руководителей продолжали считать этот пост, по сути, рядовым» (там же. С. 137). Но генерал явно делал из читателей простаков. Новое избрание Сталина было для него, в сущности, высочайшей политической оценкой. Оно, кроме того, означало заботу Ленина о кадровых гарантиях сохранения в будущем совершенно определенного общественно-политического лица партии.
Д. Штурман и подобные ей сочинители объясняют якобы смену «привязанности» Ленина к Сталину (кстати, двадцатилетней) «отчетливой антипатией» спустя всего девять месяцев после XI съезда поведением одного Сталина. Но это простенькая одурачивающая схемка. Моя точка зрения состоит в том, что над порождением у Ленина, к тому же ощущающего подземные толчки коварной болезни, недовольства Сталиным «поработал» — старательно и небескорыстно — целый ряд лиц.
Пристальное, зачастую завистливое внимание кремлевских кругов вызывало уже то, что Сталин зачастил к Ленину в Горки. Хроникой зафиксированы их беседы 30 мая, 11 и 30 июля, 5, 9, 15, 19, 23 и 30 августа, 12,19 и 26 сентября, многие записки, обращения в Политбюро и т. д. В правдинских заметках «Тов. Ленин на отдыхе» (15.09.22) за полмесяца до возвращения Владимира Ильича к работе Сталин сравнивает его состояние во время первого июльского свидания: «Свежий и обновленный, но со следами усталости, переутомления», — с теперешним: «На… этот раз Ленин окружен грудой книг и газет (ему разрешили читать и говорить о политике без ограничения). Нет больше следов усталости, переутомления. Нет признаков нервного рвения к работе — прошел голод. Спокойствие и уверенность вернулись к нему полностью. Наш старый Ленин, хитро глядящий на собеседника, прищурив глаз…» (С5. 134,135).
Очевидно, у Ленина за время его вынужденного (хотя и не полного) отрыва от дел с мая по октябрь накопилось немало поводов быть недовольным. Назову из крупных вопросов только два. Сталин не проявил должной бдительности в отношении предложения Зиновьева об ослаблении режима монополии внешней торговли. Ленин особенно яростно схлестнулся тут с Бухариным, доказывая, что уступка на этом участке (как и случилось при горбачевско-ельцинской измене уже в 90-х годах) «сломит нашу туземную промышленность наверняка». Он был удивлен тем, что Сталин занял «центристскую» позицию: «Против «формального запрещения» шагов в сторону ослабления монополии внешней торговли на данной стадии не возражаю. Думаю все же, что ослабление становится неизбежным» (Л45. 335, 548). Попустительствуя соответствующему ущербному решению ЦК, Сталин совершил грубейший просчет, вынудил Ленина (чего он при ином «раскладе» сил наверняка не сделал бы) апеллировать к его «антиподу» Троцкому. После возобновившихся утром 13 декабря приступов болезни Ленину опять пришлось оставить (на этот раз навсегда) работу. «Я кончил теперь ликвидацию своих дел и могу уезжать спокойно, — не без горечи и внутреннего упрека писал Владимир Ильич Сталину для членов ЦК. — Кончил также соглашение с Троцким о защите моих взглядов на монополию внешней торговли (см.: Л54.325–326. — Р. К.)… Я решительно против оттяжки вопроса… Если из каких бы то ни было предположений (в том числе и из предположений, что желательно участие… мое)
