Книга Охота на Пиранью - Александр Бушков

С минуту стояло тяжелое молчание.

– А гарантии? – спросила Ольга.

– А нету гарантий, окромя честного слова. Я тут маленькийкороль, мне свое слово нет резона поганить даже перед такими, как вы. Ну, как?

– Хорошо, – услышал Мазур ее слишком спокойный, чтобыбыть естественным, голос. Задохнувшись от ярости, хотел что-то крикнуть, ногорло перехватило.

Главарь, глядя ей в глаза с чуточку насмешливой улыбкой,медленно погладил по груди, запустил руку под футболку. Ольга смотрела ему влицо совершенно спокойно, медленно опустила ресницы, когда его рука скользнулаза пряжку джинсов, надолго там задержавшись. Только щеки чуть порозовели.

– А ведь сможешь спектакль отыграть по всемправилам... – удовлетворенно сказал главарь. – Халат ейпринеси. – Он обернулся, потом зашептал что-то Ольге на ухо. Отнял руки ивстал. – У кого нож? Веревки с нее сними.

– А приемчики не пойдут? – спросил молчаливый.

– Да какие приемчики, – затараторил младший. –Знай она приемчики, давно бы задергалась, когда связывал... – Он в двавзмаха перерезал веревки, исчез на миг и вернулся с коротким махровым халатом.

– Вон туда брось, – показал главарь. – Наподоконник, – и усмехнулся. – Давай, Катюша, сбрасывай свои тряпки,набрось халатик и пошли. Время уже за полночь.

Она медленно разделась, непринужденно прошла к подоконникуобнаженной, словно в комнате никого, кроме нее не было, накинула халат,обернулась. Мазур все это время отчаянно пробовал веревки, но ничего невыходило. Бывают ситуации, когда и стопроцентный патентованный ниндзя окажетсябеспомощным. Его вдобавок ко всему связали спящего, по расслабленным мускулам,и при малейшем движении веревки впивались, стискивали намертво.

– Проверь на всякий случай, – сказал главарьмладшему. – И к батарее привяжи. Я и так вижу, что ты в цирке не слонадразнил полгода, а делом занимался, все качественно, но сделай-ка состопроцентной гарантией, наслышан я про зоновское мастерство...

Молодой подошел к Мазуру, на ходу точными взмахами ножараспарывая на несколько кусков остаток веревки. И возился еще минут пять,заслоняя от Мазура остальных, – Мазур видел лишь, что синие адидасовскиештаны вплотную придвинулись к высоко обнаженным ногам Ольги, и широкая ладонь –на безымянном пальце острыми зелеными лучиками посверкивает камень в массивномперстне – небрежно скользит по ее бедру.

– Все, – молодой выпрямился. – Гарантия, как наяпонский видак.

– Пистолет с собой прихвати, потом пальчики сотрешь, –главарь по-хозяйски обнял Ольгу за талию, через ее плечо оглянулся наМазура. – Полежи пока, синий. Пойдем посмотрим, чему она с тобойнаучилась...

Мазур остался один в обширной комнате. Ярость была стольвелика, что выхлестывала за обычные пределы и потому даже пересталачувствоваться. Какое-то время он проделывал все, что умел, пытаясь расслабитьверевки хоть немного, и всякий раз убеждался, что ничего не получится: егопревратили в некое подобие французской ветчины, опутанной веревочной сеточкой.Запястья и лодыжки стянуты меж собой так, что тело выгнулось колесом, накинутаяна шею петля привязана за спиной. В конце концов он понял, что неминуемопридушит сам себя, и перестал биться. Голова оставалась ясной, но веки то идело тяжко опускались – то ли организм заставлял мозг отключиться, то ли такдействовал неизвестный наркотик, все еще сидевший в крови. Понемногу онпогрузился в странное состояние полудремы-полубреда, уходил в краткие,отрывочные сны, просвечивавшие сквозь окружающее, как свет фонаря сквозькисею, – и тогда несся над высокими коралловыми зарослями на верткомподводном скутере, отчаянно высматривая впереди темный силуэт субмарины ипонимая уже, что ее нет в условленном месте, что их бросили, а на неглубокуюводу уже падала хищная тень вертолета, несшегося над самой водой, а следомширокой дугой шли мотоботы, и на левофланговом азартно щурился Драммонд – иМазур пытался крикнуть, что это неправильно, что Драммонду не полагается здесьбыть, он же сгинул без вести в восемьдесят первом где-то в Индийском океане,разведка точно установила, что его личное дело переведено в архивные файлы, ачто это означает, давно известно...

Выныривая в реальность, он видел все ту же пустую, тихуюкомнату с черной каминной решеткой и после нескольких бесполезных рывков вновьуходил в невесомые кошмары, плыл на глубине, выбросив руку с ножом, плавнымбоевым разворотом заходя в тыл размеренно взмахивавшим ластами «тюленям» ВанКлеена, и остатком трезвого сознания, пробивавшегося сквозь все летучиевидения, еще способен был удивляться тому, что когда-то всерьез ненавидел иДраммонда, и Ван Клеена – таких же, как он, ландскнехтов глубины, подводныхшатунов. Они тоже, ручаться можно, верили в какие-то свои идеи, абсолютнопротивоположные твоим, но все же идеи, не одни деньги... Все они, кто ходил наглубину, защищали свои империи, свято убежденные, что империи удастсяотстоять, – и вряд ли Драммонд понимал тогда, что крушение красной империинепременно принесет крах и звездно-полосатой: потому что в мир, избавленный отоскалившегося противостояния двух великанов, тут же азартно хлынут целой толпойподросшие за это время в отдалении зубастые мальки, накачавшие мышцы акулята,заранее готовые бороться против всех, крушащие прежние расклады... Два льваминус один лев – еще не означает, что в остатке будет один лев. Скорее уж, двальва минус один лев – равняется ста гиенам. Драммонд до торжества этихуравнений не дожил, Ван Клеен погиб нелепо и глупо, в центре столицы получивпулю от хмельного неожиданной вольностью и равноправием черного деревенщины,впервые в жизни увидевшего многоэтажные дома и асфальт, Морской Змей поймалпогоном первую адмиральскую звезду уже после крушения империи, а капитанпервого ранга Мазур, он же Ящер, ухитрился так и не уйти к Голому Гансу[16], прошел огни и воды, чтобы лопухнуться в родной губернии, какпоследний идиот...

Он окончательно запутался меж реальностью и кошмарами, межмаячившей перед глазами каминной решеткой и Большой Глубиной, дамойпокладистой, принимавшей всех без исключения... как Ольга сейчас. Он запрещалсебе воображать происходящее в бане, но от этого лишь уплывал в такие дебривоспаленного сознания, что со стиснутых зубов, казалось, осыпалась эмаль.

Негромкие уверенные шаги он в первый момент принял запродолжение зыбкого кошмара, но, открыв глаза, увидел спокойно приближавшегосяк нему главаря. В каминной стало вроде бы немного светлее, но Мазур не помнил,отдернуты ли шторы, в самом деле начинается рассвет или просто мерещится.

Человек в золотых очках подвинул ногой стул, сел и глянул наМазура без особой насмешки. Физиономия у него была спокойная, сытая –хозяйская. Ничего удивительного. Стоит утихнуть топоту конницы и трескуломающихся копий, из всех щелей, откуда ни возьмись, лезут менялы, бюргеры ипрочие первогильдейцы, и это закономерно, в общем, но невыносимо...