Книга Привкус магии - Юлия Сергачева

Ни запаха, ни вкуса кофе я не ощутил. Горячая жидкость наскоро обласкала язык и нёбо, чуть разморозила заложенную глотку и бесследно канула в желудке, не вызвав отклика. Не кофе мне сейчас требовался. Но ничего другого, вопреки заверениям дворника, в заведении не оказалось. Или я зашел не в то кафе?

Грея руки об остывающую чашку, я тупо смотрел на смятую пачку грязноватых купюр, которые добыл в результате мучительных и неловких поисков под недоверчивым взглядом девушки за стойкой. Кроме денег я обнаружил втиснутый в задний карман справочник. Видно, с этой книгой мне не суждено расстаться ни при каких обстоятельствах, хотя очередная куртка отошла в неизвестность. Которая по счету за последнее время? И почему-то всегда с припасенными деньгами. Закономерность это или моя безответственность? Некоторых удары судьбы ничему не учат.

Впрочем, взамен я приобрел другую. Пусть и явно ношенную. А вместо утраченных собственных денег приобрел не слишком толстую пачку денег чужих. И тайна их происхождения скрывалась в смерзшихся складках моей памяти.

Что-то произошло ушедшей ночью. Я не помню что.

– Желаете что-нибудь еще? – с вежливой неприязнью осведомилась девушка, рискнув оставить свою безопасную стойку и приблизиться ко мне.

Желаю. Бутылку коньяку. И фирменный обед с восемью переменами блюд… Ну или хотя бы таблетку аспирина.

– У меня есть аспирин, – вдруг отозвалась девушка, внезапно смягчившись. Похоже, последнее пожелание я высказал вслух.

И она действительно принесла аспирин. И еще одну чашку кофе в одноразовом стаканчике. И виновато попросила уйти, пока не увидел хозяин.

Я ушел. Зачем огорчать добрую девушку? Сгрыз пожертвованный аспирин, запив его кофе, устроился возле декоративной башенки на берегу забранного в разноцветную плитку ручейка и принялся размышлять.

Потребность что-то делать (срочно! обязательно!) смешивалась с апатией (зачем, если все так паршиво?..). Как яд Магрицевых мантикор отравлял кровь, так посеянные им сомнения разъедали душу. А ведь верно, если бы моя семья хотела вытащить меня даже из пределов Белых, они бы наверняка нашли способ поэффективнее подсказанного Корнилом. Зачем надо было так усложнять? Как ни печально, я сам могу предложить несколько причин. Начиная с того, что я, как ни крути, чужак в доме Корнила. Приемыш. Белая ворона в Черной стае. Как в прямом, так и в переносном смысле. В свое время Корнил и его Семья были вынуждены порвать с некоторой родней именно потому, что те отказались принимать чужака в клан. Зато в последнее время утраченные связи, если доверять слухам, были восстановлены. С какой стати? Я давно не был дома, возможно, я многого не знаю…

А может, поверив словам человека, который пытался меня убить, я готов отказаться от доверия к тем, кого знаю давно? Что во мне изменилось, когда я отвечал ударом на удар тех, кого считал своими союзниками? И, возможно, убил кого-то из них. Кого-то со своей стороны.

Что теперь? Искать новых союзников? Довериться старым? Обратиться к друзьям? Они далеко. Да и кому из них я могу поверить, если сомневаюсь, верить ли Семье? Увы, практически все, с кем я общался в последние дни, предали меня… Кроме Ксении. А она исчезла. К тому же у нее сейчас свои встречи и решения… (Почему-то мысль об этом шевельнулась и болезненно ужалила, как старая заноза.)

Аспирин наконец подействовал, слегка уняв головную боль и прояснив сознание. Меланхоличный чистый ручеек в выложенном цветной плиткой русле переливался солнечными бликами, полоскал золотые и бурые листья, уносил сделанный из щепки кораблик. Нужное заклятие само собой всплыло в памяти. Кораблик заметался, кружа по образовавшейся водяной линзе. Я поднял его за мачту-зубочистку с куском пластиковой папки вместо паруса и поставил в траву. Погоди, поплывешь чуть позже…

«Встретимся в Зале Трибунала» – на несколько мгновений исказили водяное зеркало кривоватые буквы и растеклись радужной пленкой. Наскоро оглядевшись (а то еще упекут за нарушение порядка в общественном месте), я закрепил послание самой доступной в такой ситуации жертвой.

И лишь когда ручеек успокоился и мирно зажурчал, унося прочь опавшую листву, я снова поставил на воду кораблик. Не я его отправлял, не мне прерывать его путь. Тем более что за щепкой тянулась белесая, слюдянисто поблескивающая нить чьего-то заветного желания.

Подождать ответа? Ну если только с полчасика…

А затем неожиданно для самого себя, пригревшись на солнце, я задремал, прислонившись спиной к шершавому камню башенки. То ли принятое решение успокоило, то ли снотворное еще не исчезло из крови, а может, измотанный, больной организм все-таки взбунтовался, взяв контроль над дурной головой, которая, как известно, ногам покоя не дает.

Второй раз меня разбудил мучительный, грызуший голод.

Я встрепенулся, раздирая слипшиеся веки. Искрилась вода в ручье. Стайка водяриков, привлеченная волшбой, сновала на месте исчезнувшей линзы, подбирая крохи остаточной магии.

М-да… Если водяные духи и приносили ответ, то усилиями полупрозрачных многоножек он уничтожен. Но, скорее всего, ничего и не было. Ни Воздух, ни Вода не тревожились в последние часы.

Я тряхнул головой, пробудив волны мутной боли, но зато избавляясь от наваждения. Снова, как утром, в сознании шевельнулось что-то жадное, готовое вырваться на волю, если внутренние перегородки рухнут под его напором. Нечто голодное, провожающее прогуливающихся мимо людей излишне пристальным оценивающим взглядом.

Отогревшаяся память расправлялась, как смятый кусок бумаги. Медленно и неохотно, не желая отпускать что-то важное… Острый медный привкус обжег язык. Нет, не сейчас.

Блеклая тень медленно перетекала по камням башенки возле ручья, тщетно стараясь принять устойчивую форму. Я машинально потер застывшее плечо, которым соприкасался с камнями. Мышцы ощутимо кололо. Если бы не солнце, нещадно поливающее все вокруг, друг Ноилл мог бы и доконать меня своей тягой к общению. Хорошо, хоть не стонет… Как убедить призрака, что у меня есть дела поважнее, чем искать ему пристанище?

Подобрав отсыревший гобелен, приобретающий от небрежного обращения все более несчастный вид, я двинулся прочь.

Уже перевалило за полдень. День выдался погожий и теплый, не чета вчерашнему ненастью. Остановка трамвая называлась «Восточный городской парк отдыха». Оранжевый трамвайчик, немелодично позванивая, подкатил к остановке и любезно согласился принять меня в качестве пассажира.

В солнечном свете Белглав казался прямодушнее и наряднее, чем вчера. Если размерами он слегка уступал Звеннице, то возрастом был заметно постарше и оттого мог позволить себе снисходительную, самоуверенную эклектичность. Современный защитный магический купол здесь вплетался в древний, еще прошлой эпохи каркас, выстроенный магами, чьи имена давно и прочно забыты. Ухоженные, аккуратные улицы норовили свернуться спиралью. Дороги безо всякой системы выкладывались строгой брусчаткой, кокетливой узорчатой плиткой или экономичным асфальтом. Широкие окна и лестницы соседствовали с узкими бойницами и глухими стенами. Кричащая современная реклама на стенах сменялась великолепной старинной мозаикой. А приветливые городские жители кормили голубей и гуляли с детьми возле угрюмого памятника жертвам войны Блеклых.