Книга Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной - Мохандас Карамчанд Ганди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Видите, у меня нет ни шкафа, ни даже ящика для одежды. Сари, которое надето на мне, единственное. Как же я могу стирать его? Скажите махатмаджи. Пусть купит мне второе сари, и я пообещаю, что буду мыться и надевать чистую одежду каждый день.
Дело в том, что ее жилище вовсе не было необычным, оно было типичным для многих индийских деревень. В бесчисленных хижинах по всей Индии люди обходятся без мебели и не имеют сменной одежды. Многие индийцы довольствуются простой холстиной, чтобы прикрыть наготу.
Расскажу еще об одном эпизоде, достойном упоминания. В Чампаране не было недостатка в бамбуке и траве. Хижину для школы в Бхитихарве построили из этих материалов. А потом кто-то (скорее всего, один из соседних плантаторов) однажды ночью поджег ее. Мы посчитали, что не стоит строить такую же хижину. Этой школой заведовали Соман и Кастурбай. Соман решил построить школу из кирпича. Его трудолюбие заразило других, и вскоре новая школа была готова. Теперь можно было не опасаться, что ее снова сожгут.
Постепенно добровольцы, руководившие школами, проводившие санитарные мероприятия и оказывавшие медицинскую помощь, завоевали доверие и уважение деревенских жителей и даже приобрели на них определенное влияние.
Однако должен с сожалением признать, что моя мечта сделать эту полезную деятельность постоянной не сбылась. Добровольцы приезжали на определенное время, а вызывать новых мне не удавалось. Работники из Бихара тоже отказывались сотрудничать с нами. Как только моя работа в Чампаране закончилась, другие заботы, возникшие в это же время, вынудили меня уехать. Но все же несколько месяцев работы в Чампаране были настолько эффективными, что результаты этого труда можно в той или иной форме наблюдать там и по сей день.
Пока велась общественная работа, о которой я рассказал в предыдущей главе, мы продолжали записывать жалобы крестьян. Были собраны уже тысячи заявлений, что, конечно, не могло не повлиять на обстановку. Число крестьян, приходивших, чтобы дать свои показания, росло, как росла и ярость плантаторов, которые делали все возможное, чтобы препятствовать моему расследованию.
Однажды я получил письмо от властей Бихара, в котором говорилось следующее: «Ваше расследование затянулось. Не пора ли закончить его и покинуть Бихар?» Письмо было вежливое, но его смысл я понял именно так.
В ответном послании я написал, что срок расследования необходимо продлить и что, пока народ не вздохнет свободно, я не уеду из Бихара. Я также отметил, что правительство может само закончить мое расследование. Для этого ему нужно или признать справедливыми претензии крестьян и удовлетворить их, или же признать, что представленных нами доказательств достаточно, чтобы начать немедленное официальное расследование.
Сэр Эдвард Гейт, губернатор провинции, назначил мне встречу и сказал, что готов начать официальное расследование, если я войду в состав комиссии. Я узнал имена остальных членов и после совещания с соратниками принял это предложение с условиями, что я смогу советоваться с моими товарищами, пока идет расследование, и что правительство позволит мне продолжать выступать в роли адвоката земледельцев. В случае, если результаты расследования не удовлетворят меня, я смогу давать крестьянам дальнейшие указания и советы.
Сэр Эдвард Гейт посчитал мои условия приемлемыми и объявил о начале официального расследования. Председателем нашей комиссии стал ныне покойный сэр Фрэнк Слай.
Комиссия поддержала крестьян и рекомендовала плантаторам возместить ту часть поборов, которую комиссия посчитала незаконной, а систему тинкатья упразднить в законодательном порядке.
Сэр Эдвард Гейт сыграл значительную роль в составлении отчета, который комиссия единогласно одобрила, а также в подготовке нового аграрного законопроекта в соответствии с рекомендациями комиссии. Если бы он не проявил настойчивости в этом вопросе, отчет не получил бы единодушного одобрения, а аграрный закон так и не был бы принят. Плантаторы пользовались большим влиянием. Они отчаянно сопротивлялись законопроекту, но сэр Эдвард Гейт был непреклонен и проследил за тем, чтобы все рекомендации комиссии были выполнены.
Так была ликвидирована просуществовавшая почти столетие система тинкатья, а власти плантаторов пришел конец. Крестьяне, все это время жившие в страхе, теперь стали сами себе хозяева. Мы доказали, что пятно цвета индиго можно смыть.
Я очень хотел поработать в этих краях еще несколько лет, открыть больше школ, развивать деревни. Почва для этого была подготовлена, но Господь, как часто случалось и прежде, не позволил моим планам осуществиться. Судьба распорядилась по-своему и заставила меня взяться за дело в другом месте.
Еще во время работы в комиссии я получил письмо от Моханлала Пандьи и Шанкарлала Парикха, в котором они сообщали мне о неурожае в округе Кхеда и просили помочь крестьянам, не имевшим средств для уплаты налогов. У меня не было ни желания, ни возможности, ни храбрости давать советы без тщательного расследования на месте.
Примерно тогда же пришло письмо от шримати Анасуябай об условиях труда в Ахмадабаде. Заработные платы были низкими, и рабочие давно добивались их увеличения. Мне очень хотелось направлять их действия, но не хватало уверенности вмешаться в это сравнительно небольшое дело, пока я находился далеко от центра событий. И потому я воспользовался первой же возможностью и отправился в Ахмадабад. Я надеялся, что смогу решить обе задачи достаточно быстро и вернуться в Чампаран, чтобы продолжить начатое.
Но работа продвигалась медленнее, чем мне хотелось бы, и я не сумел вернуться в Чампаран. В результате школы там закрылись одна за другой. Мы с соратниками построили много воздушных замков, но все они со временем рухнули.
Одним из них, кроме санитарных и просветительских мероприятий, был проект защиты коров в Чампаране. Путешествуя по Индии, я пришел к выводу, что о коровах и пропаганде хинди заботятся исключительно марвари. Друг-марвари приютил меня в дхармашала, когда я попал в Беттиах. Другие марвари в тех же краях заинтересовали меня своими гошала — молочными фермами. Именно тогда окончательно оформились мои взгляды на защиту коров — такими они остаются и теперь. Мне кажется, необходимо правильно разводить коров, улучшать их породы, гуманно относиться к быкам, стремиться к созданию образцовых гошала и так далее. Мои друзья-марвари были готовы поддержать меня в этой работе, но, поскольку я не смог задержаться в Чампаране, наша идея так и не была осуществлена.
Гошала в Беттиахе до сих пор действует, но она не стала образцовой. Быков в Чампаране все еще заставляют работать до полного изнеможения, а так называемые «индусы» жестоко издеваются над несчастными животными и покрывают позором свою религию.
То, что наша идея так и осталась идеей, меня очень печалит, и когда бы я ни оказался в Чампаране, я выслушиваю сдержанные упреки друзей-марвари и жителей Бихара и с грустью вспоминаю грандиозные планы, от которых мне так спешно пришлось отказаться.
