Книга Сварог. Рыцарь из ниоткуда - Александр Бушков

Единого правителя у них нет, но раз в год собираетсяГанзейская Палата из представителей всех городов для обсуждения накопившихсяпроблем и решения дел, буде таковые возникнут. Палата эта назначает в каждыйсоюз (ганзейские города на континенте, числом 89, делятся на семнадцать союзов,а остальные, что разбросаны на островах, приравниваются к союзу каждый) ЛегатаПалаты, и означенные Легаты по иным своим обязанностям и должностным функциямвыполняют роль правителей.

Относительно ганзейского герба ходит старинная легенда –что-де во времена оны некий богатый судовладелец, готовясь перейти в иной мир,завещал корабль свой тому из сыновей, кто, обойдя в шлюпочном состязанииостальных, первым коснется рукой палубы. И один из сыновей якобы, видя, чтопобеда от него ускользает, отсек себе руку и кинул ее на палубу, соблюдя темсамым букву уговора. Иные сказке этой верят, но я подобную слышал частенько ина Таларе, и на Сильване, причем речь шла о иных купцах, не ганзейских. Ипотому подозреваю, что имеем мы дело с бродячим сюжетом, переходящим от народак народу.

Вот и все, пожалуй, о Ганзе.

О загадочной и поразительной стране Иллюзор

(письмо седьмое реверена Гонзака)

Приступая к рассказу о преудивительном крае Иллюзор,опасаюсь, друг мой Чедогон, что ты можешь не поверить, хоть и знаешь прекрасно,что не в моем обычае предаваться шуткам и розыгрышам, когда речь идет онакоплении знаний об окружающем нас мире. И все же места, коим тысячи лет назадкто-то мудрый присвоил удивительно точное название Иллюзор, до тогопоразительны, что окончательно поверить в их существование можно, лишь повидавсобственными глазами. Я и сам, каюсь, считал россказни преувеличенными,проистекающими из присущей иным странникам манеры сваливать в одну кучу исобственные наблюдения, и пересказы из третьих уст, и упражненияшутников, – мы с тобой и сами, будучи юными студентами, находили поройзабавы в том, чтобы угощать наивных чужеземцев байками о чудесах и диковинах,рожденными за кувшином черного пенистого… Иные из этих наших придумок попали ина страницы серьезных книг, за что мне потом было стыдно. Но с Иллюзором всеобстоит иначе. Он существует, именно такой – к непреходящей головной болиученых книжников, перерастающей порой в уныние и тупое изумление многообразию иизощренности загадок, подсунутых нам то ли добрыми духами, то ли злыми, то лилишенными разума и души силами природы…

Представь, друг мой, что едешь ты верхом по стране,прямо-таки брызжущей жизнью. В лесах рыскают дикие звери, олени и кабаны, налугах пасутся стада, за плугом ходят пахари, по большим дорогам движетсянескончаемый поток путников, обгоняя тебя и спеша навстречу, – тут ипешие, и конные, и повозки купцов, и блестящие дворянские кавалькады, ивоинские отряды. Проезжаешь ты городами и деревнями, где кипит жизнь во всем еемногообразии и блеске, и обитатели заняты когда каждодневными своими делами,когда торжествами и праздниками.

Таким предстает перед путником Иллюзор. Но очень скоро тызаметишь, что все окружающее немо – ни единый звук, кроме топота твоего коня извяканья уздечки, не нарушает всеохватывающей жуткой тишины. И если пойдешь тыпрямо на встречного, пройдешь сквозь, не встретив на пути ничего, кроме пустоговоздуха. Ибо все, что ты видишь, и все, кого ты видишь, – суть иллюзия. Незамечают они тебя, не видят, живя своей странной, иллюзорной, несуществующейжизнью. Люди, искушенные в познании, а также причастные к магии и ведовству,уверяли меня, что с призраками и иной нечистью бесплотные обитатели Иллюзораничего общего не имеют. Скорее уж это запечатленные неведомым путемизображения, никому не делающие дурного и слепые ко всякой попытке установить сними общение. Истина эта подтверждена за тысячелетия, ибо Иллюзор существовалуже в дописьменные времена, последовавшие за Штормом.

Надобно сказать, что иные строения Иллюзора существуютреально, точнее, остатки таковых – где фундаменты, где стена, где целое почтиздание, особо прочно возведенное некогда неведомыми строителями. Но определитьэто можно лишь на ощупь – ведь всякий дом, амбар или мост взору твоемупредставляется совершенно целехоньким, будто вчера законченной постройкою.(Правда, там и сям валяются истлевшие доски и груды рухнувшего камня, так чтодома предстают одновременно и в виде развалин, и в первозданном своем виде, изрелище, признаюсь, экстраординарное.) Равно же, если повезет, можешь отыскатьи утварь, а то и драгоценности – но немного, потому что лихие кладоискатели запять тысячелетий постарались изрядно. А подчас отыщется и книга, достаточносохранившаяся. Но читать тех книг не может никто – написаны они на непонятномязыке неизвестными буквами. А храмы их, где бесплотные обитатели Иллюзорапоклоняются богам, нам непонятны, и боги такие неизвестны.

Поскольку находимые там предметы выглядят именно так, как идолжны смотреться пролежавшие тысячелетия вещи, в иллюзорном своем состояниипредстающие новехонькими, поскольку налицо развалины, легко понять, что Иллюзоресть тень минувшего, отображение существовавшей в неизвестные времена страны,где впоследствии все живое сгинуло неведомо куда (ибо нет там множестваскелетов), а неживое понемногу ветшало. Вот только никто не знает, что это былаза страна, что за бедствия на нее обрушились и какие причины вызвали нынешнее,столь диковинное и поразительное, состояние дел. Объяснений за тысячелетиянакопилось множество, есть и пространные, изложенные весьма ученым языком, давот беда – во-первых, каждое из них всем прочим противоречит, а во-вторых, ниединое проверить невозможно.

Опасностей Иллюзор не содержит почти никаких. Забредетиногда из других мест настоящий зверь, но редко – звери не любят Иллюзора.Кое-где, рассказывают, обитает нечисть, по всем признакам, укрывшаяся в Иллюзоре,дабы избежать преследований, коим нечистую силу успешно подвергают в иныхуголках Талара. Бывает и разбойный народ, пересиживая погоню и укрывая клады,ибо лучшего укрытия и не придумаешь. Заходят сюда и книжники, ищущие истины, ипросто любопытные, кому средства позволяют снарядить экспедицию.

А постоянно никто из живых тут не селится, разве что беглыекрестьяне, коим податься уж вовсе некуда. Первоначально я, не освоившись,удивился было, отчего окрестные владетели не воспользовались столь легкой и удобнойвозможностью расширить свои рубежи, однако ж, проведя в Иллюзоре две недели,принужден был признать правоту моих проводников, толковавших допрежь, что житьздесь «тягостно». Поистине так. С каждым днем, проведенным среди немых тенейИллюзора, нарастает в душе тягостное ощущение то ли тоски, то ли тревоги.Возможно, ты его сам себе внушаешь, возможно, так дразнит твои чувствадиковинность окружающего, да только от того не легче. К вечеру пятнадцатого дняне выдержал я и велел поворачивать коней к границам Вольных Маноров, хотьмногое, достойное внимания, следовало бы еще осмотреть, и немало любопытногоосталось неизученным. Злясь на себя, досадуя, но не в силах превозмочь незримоетягостное давление, ехал я прочь во главе своего повеселевшего отряда…

Словом, Иллюзор необитаем. Лишь в полуночных его областях,где простираются прилегающие к морю обширные степи, что ни год появляютсяснольдерские и ронерские гуртовщики, пригоняя на летние выпасы рогатую скотину,ибо пастбища там богатейшие, хоть реальные травы и мешаются там с иллюзорными.Лошади, животные умные, тонко чувствующие и наделенные повышеннойвосприимчивостью ко всему необычайному, а также имеющему отношение кпотусторонним силам, тех пастбищ не любят, постигнув в меру разумениядиковинность Иллюзора. Бык же, тварь тупая, виденным не тяготится, и странностьиллюзорских пастбищ его не заботит – знай жрет, нагуливая тушу и покрывая степидиковинного края навозом.