Книга Пылающий мост - Виктория Угрюмова

– Перестань, Агатияр. Дела обстоят все печальнее и печальнее, хуже, чем на кладбище, а ты клонишь к тому, что дальше будет горше, – так не бывает...

– Да не допустят боги, чтобы было так плохо, как бывает, – искренне испугался Агатияр. – Да ты сам почитай, все равно я бы завтра тебя нагрузил этими проблемами.

– Расскажи лучше ты, самое основное.

– Все основное, – понурился визирь. – Начну по порядку, то есть по степени важности.

– Самое плохое на десерт? – весело спросил император.

– Именно. Чтобы ты был внутренне готов. Итак, в Тевере мы имеем новую вспышку фанатизма и ереси...

– Ну, имеем, положим, не мы, а князь Маасейк, – попытался было пошутить Зу-Л-Карнайн, но осекся под суровым взглядом старого наставника. – Продолжай, Агатияр. Я прекрасно понимаю, что нас это вплотную задевает. Интересно, когда я начну чувствовать себя безраздельным владыкой и обладателем неограниченной власти даже в твоем присутствии?

– Никогда, – коротко ответил Агатияр.

– Я так и думал. Продолжай.

– Князь Маасейк отправил нескольких адептов Безымянного на виселицу, последователи в отместку сожгли два храма: храм Джоу Лахатала и храм Арескои. А поскольку боги никак их не покарали, то объявили народу, что Новые повелители Арнемвенда, равно как и Древние, давно мертвы. А если не мертвы, то равнодушны к людским проблемам. Маасейк ввел войска в одну из взбунтовавшихся провинций и расправился с еретиками. У него уже не было другого выхода – они начали детей приносить в жертву. Тогда последователи Безымянного осадили Шох, затем нашли предателя, который открыл им городские ворота. Результат ужасает: ни один человек не спасся в кровавой бойне, которую они учинили во славу Безымянного. И даже имя ему наконец дали... Догадываешься?

– Да, – глухо ответил аита.

– Теперь в Тевере кипит гражданская война. Князь Маасейк в ужасе: ты же его знаешь, он человек довольно мягкий, и ему претит сама мысль – убивать своих собственных подданных.

– Он не хочет обратиться за помощью к Лахаталу или...

– Нельзя, мальчик мой. Просто будет больше крови и слез.

– Может, люди уверуют в старых богов?

– Если бы все было так просто. Люди одурманены. Близится тот самый конец света, который предсказывали еще Олорун и его жрецы. Нет, Зу. Нельзя сталкивать людей и бессмертных. Это дело правителя и его народа. Хотя не хотел бы я оказаться теперь на месте Маасейка.

– Дальше что?

– Дальше, дальше... – забормотал Агатияр, шелестя многочисленными пергаментами, свитками, бумагами и табличками. – Мы оказались на его месте – Джералан восстал.

– Это не новость.

– Не новость – мятеж Альбин-хана. А восстание северных провинций – печальная, но новость. Правда, не неожиданность. Хентей прислал гонца сегодня ночью, когда ты удалился ко сну. Он хорошо поработал, принял все возможные меры, мальчиком можно гордиться. Пока Альбин-хан не призывает народ поклоняться чужому богу, все не так страшно. Я уже отправил известие в Сонандан: в нашем случае можно просить помощи у богов. Пусть они этим займутся. Тем более что мятеж Альбин-хана угрожает безопасности Сонандана. Думаю, что Желтоглазая Смерть в компании с Победителем Гандарвы или Вечным Воином отрезвляюще подействует на многие горячие головы.

– Что бы я без тебя делал? – искренне спросил император.

– То же самое. Только разговаривал бы сам с собой. А так есть с кем душу отвести. И это действительно преимущество.

– А что мы будем делать?

– Мы будем делать вид, что ничего не знаем. Пока. Зачем играть роль угнетателей и захватчиков, искореняющих естественное стремление завоеванного народа обрести свободу , и независимость?

– Ты прав. Хорошо, что может быть хуже восстания в Джералане?

– Урмай-гохон Самаэль.

Император придвинул себе кресло и сел напротив визиря.

– Началось?

– По-видимому. Тут связались два события, которые на первый взгляд друг друга совершенно не касаются. Во-первых, в Хадрамауте теперь новый понтифик – Дженнин Эльваган. Молод, умен, талантлив, расчетлив и одержим жаждой власти. И заметь, именно он отправляет своих посланцев к Самаэлю. Посланцы необычные: магическая поддержка им обеспечена на высочайшем уровне, и если бы не наш драгоценный Жнец, то мы бы ничего не знали о них.

Во-вторых, не то чтобы Молчаливый собирается напасть на нас, но бои идут уже в центре Бали, и, похоже, он не собирается останавливаться. Во всяком случае, следующим должен стать Урукур – отряды танну-ула то и дело подтягиваются именно к этим границам. И возводят там серьезные укрепления, а также заготавливают припасы, объезжают коней, куют оружие. Тебе это ни о чем не говорит?

– К сожалению.

– Сейчас я думаю: стоило ли подписывать с ним мирный договор? Похоже, этого человека вовсе не смущает ни его собственное коварство, ни вероломство, ни то, что его могут назвать предателем.

– Он жаждет власти, – печально сказал аита.

– Ты тоже жаждал власти, – откликнулся Агатияр.

– Теперь я не слишком горжусь своими завоеваниями, – ответил император. – Дорогой ценой они оплачены.

– Не думай об этом, – рассердился визирь. – Лучше думай о надвигающейся опасности.

– Что скажет мой мудрый наставник?

– Мы будем готовы к войне с Самаэлем, как только решим проблемы с Джераланом и Фаррой. Иначе нас ждет поражение. Пришло письмо от Зу-Кахама, твой брат хочет, чтобы мы позволили ему расправиться с заговорщиками.

– А этому везде чудятся заговорщики.

– Если бы чудились, я бы его крепко расцеловал, – безнадежным голосом сказал Агатияр. – Но на сей раз он прав – я получил сообщения от шести независимых... назовем их наблюдателями, и все они неопровержимо свидетельствуют – заговор есть.

– Заговор действительно есть, – прошипел кто-то из дальнего угла.

От самого голоса веяло холодом и тленом могилы.

* * *

Некоторое время она привыкала дышать водой. Состояние было удивительное, и Каэ с восторгом оглядывалась по сторонам, наслаждаясь невероятной красотой подводного царства.

У подножия вулканов, на шельфе, вода до самого дна была пронизана яркими солнечными лучами. Медленно колебались водоросли, двигаясь в завораживающем танце, между ними стремительно проносились стайки ярких рыбешек. По песчаному дну медленно и торжественно шествовали крабы с кусочками коралловых веточек и с живыми актиниями на панцирях. Морские звезды прятались в тени скал. Цветные раковины – перламутровые, сияющие – усыпали дно.

Вся эта жизнь кипела на крохотном клочке морского дна, здесь разыгрывались свои трагедии и комедии, здесь рождались и умирали, любили и ненавидели. А в трехстах шагах отсюда шельф обрывался бездной, которая и носила название Шеола.