Книга Мистер убийца - Дин Кунц

– Отец? – снова произнес Другой, пристально глядя на коротышку в лыжном костюме. – Отец?

– Будь спокоен, Алфи, – раздалась настойчивая команда.

Имя "Алфи" настолько не вязалось с тем нелепым существом, продолжавшим удерживать Марти, что он решил, что появление двух людей ему пригрезилось.

Другой отвернулся от луча света и снова уставился на Марти. Казалось, он не знает, что делать дальше. Затем он придвинул свое полуразложившееся лицо к лицу Марти и наклонил голову на бок, глядя на него как бы с удивлением.

– Моя жизнь? Моя жизнь?

Марти не знал, о чем он просит его; кроме того, он так ослаб от потери крови или потрясения, а может, от того и другого, что лишь попытался слабо оттолкнуться от него здоровой рукой.

– Отпусти меня.

– Нужно, – произнес Другой. – Нужно, нужно, нужно, нужно. НУЖНО, НУУУУЖНО.

Голос зашелся в визге. Его рот раскололся в жутком оскале и он снова набросился на Марти.

Прогремел выстрел. Голова Другого дернулась назад. Марти остался лежать на парапете, когда тот его отпустил. Крики, полные дьявольской ярости, были настолько ужасны, что закричали девочки.

Другой прижал скелетообразные руки к своему разбитому черепу, как бы пытаясь не дать ему развалиться на куски. Луч фонаря прошелся по площадке и снова нашел его.

Трещины в костях зажили, а свежая рана на глазах начала затягиваться, выталкивая из черепа пулю. Череп Другого стал видоизменяться с ужасающей скоростью, становясь меньше и уже. Казалось, что кости плавились и приобретали какую-то другую форму под тугой оболочкой кожи, отрываясь от одного места, чтобы восполнить дефицит в другом.

– Он пожирает сам себя, чтобы затянуть раны, – сказал великан.

Еще более призрачные струи пара начали подниматься от этого существа, он стал рвать на себе одежду, видимо, не в силах выносить внутренний жар. Коротышка выстрелил еще раз. Уже в лицо.

Все еще сжимая голову, Другой, шатаясь из стороны в сторону, прошел через площадку и натолкнулся на южный парапет. Он едва не перевалился через него и не упал вниз.

Он рухнул на колени, сбрасывая свою порванную одежду, как кокон, извиваясь, как червяк, дергаясь и корчась в судорогах.

Он больше не кричал и не шипел. Он рыдал. Несмотря на свой чудовищный вид, рыдания делали его менее ужасающим и даже жалким.

Но стрелявший в него человек был безжалостным. Он вплотную подошел к нему и выстрелил третий раз в упор.

От рыданий Другого у Марти сжалось сердце, вероятно потому, что в них послышалось что-то человеческое. Не имея сил подняться, он соскользнул на пол, прислонившись спиной к парапету. Марти отвел глаза от умиравшего существа.

Прошла вечность, прежде чем Другой наконец перестал двигаться и затих.

Марти слышал, как плакали его дочери.

Он заставил себя взглянуть на тело, которое лежало прямо напротив него и на которое был направлен безжалостный свет фонаря. Это было скопление черных костей и влажной плоти, основная часть которых исчезла в отчаянных попытках Другого залечить раны и остаться живым. Исковерканные остатки больше напоминали что-то нереальное, фантастическое, и не имели ничего общего с останками человека.

Ветер дул с той же силой.

Падал снег.

Становилось холоднее.

Через некоторое время человек в черном лыжном костюме повернулся спиной к останкам и заговорил с бородатым мужчиной.

– Очень непослушным оказался наш мальчик.

Тот ничего не ответил.

Марти хотел спросить у них, кто они такие. Он был на грани обморока и понял, что попытка заговорить только его ускорит.

Коротышка снова обратился к своему напарнику:

– А что ты думаешь об этой церкви? Таинственная, в духе твоего любимого Кирка и его экипажа, не правда ли? И столько непристойностей на стенах. Это сделает наш маленький сценарий еще более убедительным, ты так не считаешь?

С трудом соображая, что происходит, чувствуя себя так, словно слишком много выпил, Марти, однако, понял, что его опасения, возникшие, когда эти люди только появились, оправдываются: они не были их спасителями. Это были такие же враги, которые пришли убить их, только менее таинственные, чем Другой.

– Вы все-таки собираетесь это сделать? – спросил тот, кто был крупнее.

– Слишком много возни перетаскивать их в хижину. Ты не считаешь, что эта странная церковь даже более подходящее место?

– Дрю! – сказал бородач, – в вас много такого, что мне очень нравится в вас.

Коротышка, казалось, смутился. Он моргнул, когда снежинка попала ему в глаз.

– О чем ты говоришь?

– Ты чертовски самоуверен, даже если ты и закончил Принстон и Гарвард. У тебя хорошее чувство юмора, действительно хорошее. Ты заставляешь меня смеяться, даже если твои шутки в мой адрес. Черт, особенно когда они в мой адрес.

– Что ты несешь?

– Но ты – безумец. Сумасшедший сукин сын.

С этими словами великан поднял свой пистолет и выстрелил в напарника.

Дрю, если так его звали, рухнул на пол, как мешок с камнями. Он упал боком, лицом к Марти. Рот был открыт, глаза тоже, хотя они уже ничего не могли увидеть. Ему также не суждено было сказать еще что-то. Посередине лба Дрю красовалась безобразная дырка от пули. Пытаясь не провалиться в темноту, Марти не сводил с нее глаз, но рана не начала затягиваться.

Ветер продолжал завывать.

Все так же падал снег. Становилось очень холодно. Он провалился в темноту.

* * *

Марти очнулся. Его лоб был прижат к холодному стеклу. Сильный снег кружил по другую сторону окна.

Машина стояла невдалеке от станции обслуживания. Сквозь падавший снег около заправки он увидел ярко освещенный придорожный магазин с большими окнами.

Он отодвинулся от стекла и сел прямо. Он находился на заднем сиденье большого автомобиля типа "эксплорер" или "чероке".

За рулем сидел великан с колокольни. Он обернулся и спросил:

– Ну, как дела?

Марти попытался ответить, но роту него пересох, язык прилип к небу и очень болело горло. Марти удалось выдавить из себя что-то нечленораздельное.

– Думаю, с вами будет все в порядке, – сказал незнакомец.

Лыжная куртка Марти была расстегнута. – Трясущейся рукой он потрогал свое левое плечо. Под влажным от крови свитером он нащупал непонятно откуда взявшуюся повязку.

– Временная перевязка, – объяснил человек. – Все, что смог сделать в такой спешке. Как только мы выберемся из – гор, я промою рану и наложу настоящую повязку.