Книга История журналистики Русского зарубежья ХХ века. Конец 1910-х - начало 1990-х годов - Владимир Перхин

– Все-таки корнями своими журнал уходит в Россию?

– Прежде всего, я решил, что «Континент» не должен подменять уже существующие журналы – журналы устоявшиеся. Такие, как, предположим, лучший и пользующийся наибольшим спросом в России – «Вестник РСХД». Надо было создать синтез, который бы позволил привлечь к журналу наибольшее количество читателей. Часто люди, которых я очень уважаю, советуют мне сделать журнал вот таким, или вот таким, но если бы я последовал этим советам, то я опять-таки начал бы дублировать какой-то из уже существующих журналов.

– Не кажется ли Вам, что негативное отношение к «Континенту», принятое у некоторых в последние несколько лет, есть тоже показатель интереса к журналу?

– О качестве журнала прежде всего говорит спрос, а спрос на «Континент» пока что наибольший из всех существующих ныне русских периодических изданий. Недавно один из моих коллег по редакторству упрекал нас в том, что мы иногда печатаем для того, чтобы только поддержать человека, не учитывая качества, или из каких-то других соображений. Но я считаю, что в периодическом издании это никак не исключается и бывает необходимо. К тому же должен здесь откровенно сказать, что большинство материалов, которые редактора, так пекущиеся о «качестве», печатают, я не стал бы печатать даже из жалости, а не только из тактических соображений. Если бы мы ставили перед собой задачу издавать элитарный журнал, можно было бы. Вот у меня в портфеле на три номера материалов, которые можно печатать, и из этих материалов легко собрать один элитарный номер. Уверяю Вас, как только я издам один такой элитарный номер, тираж упадет, мягко говоря, в два раза.

– То есть Вы считаете, что помещением самого разнохарактерного материала в номер Вы привлекаете различные слои, различные среды аудитории?

– Вот в этом-то вся и задача, мне кажется, периодического издания. Хотя я не отрицаю полезность и необходимость изданий специальных направлений. В этом смысле я очень высоко ценю, например, такое издание, как «Эхо». «Эхо» представляет, не декларируя этого, поиск, авангард. В этом смысле это журнал очень высокого качества.

Я же издаю журнал популярный, журнал, так он и называется, литературный, общественно-политический и религиозный. И вот этой длинной рубрикой я определяю круг интересов журнала и круг его читателей, на которых он рассчитывает. И это не всеядность. Вы знаете, что нас иногда упрекают в тенденциозности, но я считаю, что позиция у журнала всегда должна быть. Свобода печати – это в первую очередь разнообразие органов печати, а не политическая и литературная каша в каждом из них. Все сколько ни будь значительные журналы на Западе имеют строго выдержанную позицию. Они могут давать своему читателю самую разнообразную информацию; чем богаче информация, тем больше у них читательский круг. Но при этом основная тема, выражающая позицию журнала, ведется из номера в номер. Взять хотя бы журналы «Энкаунтер», «Комментари», «Индекс» или «Эспри», «Контрпуан» или такие газеты, как «Ле Монд», «Нью-Йорк Таймс», «Чикаго Трибюн». При всем разнообразии их информации, собственная позиция у них всегда четко проглядывается. Всеядность – это и есть… – непривычка к свободе, потому что свобода – это прежде всего ответственность. Если какая-то газета, скажем, «Нью-Йорк Таймс», называет себя либеральной, то это уже позиция, потому что либерализм – определенное направление политической мысли на Западе со своей философией, идеологией и со своей теорией.

Недаром ведь демократическая система Запада называется не многоГОВОРЛИВОЙ, а многоПАРТИЙНОЙ системой, где каждая партия публично и через свои печатные органы пропагандирует и отстаивает именно свою точку зрения, не забывая, конечно, при этом о разнообразии предлагаемой ею общей информации. В этом принципиальное отличие двух противостоящих систем: в первой – одно направление, во второй – множество. Повторяю, направления нет только у желтой печати, которая действительно оставляет «самому читателю» разбираться в той информации, какую она ему дает. Истина эта, что называется, прописная, но, думаю, о ней иногда невредно вспоминать, в особенности тем из нас, кто берется учить других, как надо делать демократические журналы.

Кстати сказать, очень часто возникающие в эмиграции печатные органы сразу спешат объявить себя свободными, плюралистическими, либеральными, как бы подчеркивая этим свое отличие от уже существующих. Есть какая-то закономерность в том, что как только журнал или газета объявляют себя таковыми заранее, можно быть уверенным, что они будут отличаться именно нетерпимостью, ибо печатный орган, который действительно плюралистичен, терпим, либерален, этого не замечает, это свойство его сущности и психологии. Но при всех погрешностях вновь возникающих печатных органов я все-таки считаю, что, чем их больше, тем лучше. Хочу подчеркнуть, что журнал «Континент» никогда ни на кого не нападал, он только защищался, не всегда лучшим образом – это я должен прямо сказать, но еще раз подчеркиваю – только защищался.

– Скажите, Владимир Емельянович, а как журнал делается, кто перемалывает всю эту гору материала, которая к Вам приходит, кто делает из него номер?

– Нас тридцать человек в редколлегии; в этом, кстати сказать, ничего оригинального нет. Вы можете полистать любой западный журнал такого типа, может быть, там будет не тридцать, а двадцать или десять, но обязательно будет несколько авторитетных фамилий, которые не принимают прямого участия в работе над журналом. Мы время от времени проводили общие или частичные редколлегии. На этих редколлегиях выясняются мнения, претензии и пожелания ее членов. С двадцать девятого номера мы начнем публиковать материалы заочной редколлегии, в которых члены редколлегии определяют свое сегодняшнее отношение к журналу. Подавляющее число ответов, которые мы до сих пор получили, остается самым положительным и так же горячо, как и в самом начале, поддерживает работу журнала и его позицию.

– А на каких языках выходит «Континент»?

– Журнал в целом выходит на одиннадцати языках, но некоторые издания временно прекращаются, не оправдав себя финансово или политически, но тут же возникают снова. Прекратилось итальянское издание – в апреле вышел первый номер его нового варианта в Италии и до конца года выйдет еще три номера.

– «Континент» самим своим названием выражал некою попытку диалога не только России, но и Восточной Европы с Западом. Как обстоит дело в этом плане, удалось ли за шесть лет наладить это и возникают ли какие-нибудь трудности?

– Не всегда и не во всем. В полной мере удалось это только в Польше. Здесь у нас наладилось очень тесное сотрудничество с журналом «Культура», который связал нас с польским кругом авторов и, если хотите, читателей. Люди, которые бывают в Польше, рассказывают, что слово «Континент» открывает практически в Польше все двери. Свои неудачи в этой области я не отношу за счет нетолерантности своих восточноевропейских собеседников, а за счет того, что каждая страна, видимо, требует своего подхода и своего тона. Но все же «Континент» начинает по-настоящему проникать не просто как журнал, как периодическое издание, а именно как понятие и идея.