Книга Королевская кровь. Книга 7 - Ирина Котова

В часовне мгновенно запахло старым заброшенным садом и летним хвойным лесом. На полу и стенах, рассеивая кромешный мрак, начали потихоньку разгораться стрельчатые звездочки-цветки сочных мхов, и в глазах Великого Бера будто затлели болотные гнилушки – тускло-зеленым цветом. А Демьян, вернувшись к Полине, не выдержал – провел носом по ее шее, по руке, почти не соображая, что делает – от радости, и надежды, и свирепого желания дозваться, поговорить, увидеть, как посмотрит теперь она на него. Жена пахла здоровьем. И грудь ее обнаженная вздымалась равномерно, и дыхание было чистым, и кожа – гладкой. Разве что похудела сильно. И никак не хотела просыпаться.

Демьян просительно взглянул на изваяние Хозяина лесов, погладил супругу по животу и там и оставил руку, второй впечатавшись в каменное ложе алтаря, вытягивая из земли силу и вливая ее в Полину. До предела, столько, сколько она могла вынести. И затем, когда мышцы ее уже начали подрагивать, а дыхание стало частым, тревожным, навис над ней, почти улегшись сверху, и проговорил-прорычал в ухо:

– Поля. Просыпайся. Я так тебя жду.

Она слабо пошевелилась, но глаз не открыла.

– Полина, – снова позвал он и лизнул ей висок, тоскливо заурчал от знакомого вкуса, от нежности. – Я так соскучился, отважная моя жена, любовь моя. Просыпайся. Уже пора.

Полина Рудлог, словно и не болталась столько времени между небом и землей, и не была практически мертва, недовольно пробормотала что-то, не размыкая губ, прижалась к мужу и опять глубоко, мирно задышала, подтягивая ноги и ежась, будто замерзла. Не было в ее движении ни опаски, ни настороженности – и Бермонт обхватил ее крепче, улегся рядом и снова начал звать.

Только бы она откликнулась. Только бы услышала его. Чудо уже то, что она здесь, рядом с ним, в человеческом облике – хоть аура ещё дрожит, ещё неустойчива, и вот-вот произойдет оборот, и только влитая стихия удерживает Пол от него. Он будет звать столько, сколько понадобится, и готов всю жизнь себе раскаленные иглы под кожу загонять. Только бы проснулась.

Долго король Бермонта говорил, рычал, приказывал и уговаривал очнуться супругу, чувствуя, как покалывает тело родственная стихия, изливающаяся из алтаря. Аккуратно тряс за плечи, качал, покусывал за плечи и мочки ушей, щекотал, целовал, рассказывал, что покажет ей такие удивительные места, каких она никогда не видела – и прыгающих косаток в студеном море, и настоящие ледяные волны, похожие на застывшее цунами, и целый замерзший город, оставшийся со старых времен. Только проснись. Замолкал, шептал, как виноват он и как не простит себя никогда. Полина жалась к нему, морщилась, порывалась проснуться – и не могла.

И когда он почти заскулил от невозможности разбудить ее, вздохнула и через силу открыла мутные голубые глаза. Сонные и удивленные. Рука ее с неженской силой сдавила его запястье – и Полина моргнула раз, другой, сфокусировала на муже взгляд…

– Живой, – просипела она изумленно, дернулась к нему – и жалобно, по-звериному заревела, оборачиваясь в медведицу.

– Живой, – подтвердил Демьян затихшей жене, встал, с усилием потер глаза, пытаясь успокоиться. Полина снова спала, и бока ее размеренно вздымались. Король обернулся к первопредку, молчаливо наблюдавшему за сыном, просительно склонил голову.

– Отчего же ты поторопился? – раздался в его голове утомленный рык. – Не послушал меня, сам решил все делать. Знай же: в Михайлов день я мог бы тебе помочь. А теперь все зависит от тебя и тех троих, кто заклятьями Тайкахе будет ее к этому миру пришивать. Если никто не дрогнет, если крепки будут нити, то вернется она к тебе. А мне сейчас не время тратить силу, сын.

– Тогда дай хотя бы свое благословение, отец, – тихо проговорил Демьян – и тут же покачнулся от разлившейся по часовне мощи. От изваяния отделилась тень большого полумужчины-полумедведя – он потрепал Демьяна по холке, приблизился к алтарю, ласково провел над медведицей рукой – мохнатая королева чуть подернулась туманом, но осталась в зверином обличье.

– Благословляю, – шепнула тень бога, и мхи с алтаря быстро-быстро поползли вверх, опутывая спящую медведицу так, что через минуту она стала похожа на большой фигурный куст. Только черный нос торчал наружу. Королева заворочалась, чихнула – и укутавшие ее мхи расцвели сияющими огоньками и впитались в шерсть белой пыльцой. И тень Хозяина Лесов исчезла, ушла из часовни. А король Бермонта подхватил тяжеленькую жену на руки и понес ее в супружескую спальню.

* * *

Люк

Не подозревающий о том, что его судьба уже решена, герцог Дармоншир в змеином обличье уныло возлежал на пустой скале в горах Блакории. Один возлежал. Изволив захандрить, спустил с окрестных склонов несколько лавин, лениво поохотился на коз, то и дело поглядывая на скалу, и снова вернулся на нее. Одному ему летать было не так интересно.

Луциус не проявлялся целый день и сейчас, ночью, не прилетел, и это было куда неприятнее, чем если бы король действительно решил арестовать его, Люка, или размазать по стенке за взлом сейфа. Герцог прождал полночи, вздохнул, потерся щекой о ласкающийся ветерок и полетел в Дармоншир.

Вернувшись в свои покои, Люк оделся, покурил, размышляя, не стоит ли завтра прийти к королю с повинной и просьбой не бросать уроки, подумал, что и так слишком испытывает терпение монарха… и подошел к зеркалу, понимая, что опять нарывается на неприятности.

В королевском кабинете никого не было, а вот в материнской спальне определенно спокойно спал тот, кого он сегодня прождал несколько часов. Люк шепотом выругался, отвернулся – лежащего к нему лицом короля со спины обнимала материнская рука, а когда повернулся, чтобы закрыть проход, увидел, как в упор с кровати смотрит на него его величество Луциус.

– Рудники, – тоскливо пробормотал Люк, отступая, – как минимум.

Король повелительно двинул ладонью, останавливая его, поднялся, накинул на плечи халат, что-то тихо и успокаивающе проговорил заворочавшейся леди Шарлотте – Люк едва ли не краснел, видя в темноте очертания ее плеча, руки и спутанных волос. Луциус подошел к зеркалу, остановился, глядя на Люка с нехорошим задумчивым прищуром.

– Каков наглец, – наконец, почти удивленно проговорил он. Вполголоса. – Есть ли предел вашей неразумности, лорд Дармоншир?

– Простите, ваше величество, – на всякий случай привычно уже покаялся Люк. – Не хотел вас будить.

– А что ты хотел? – с той же леденящей сухостью вопросил король. Леди Шарлотта снова заворочалась, подняла голову – и герцог поспешно отступил в сторону.

– Лици, что случилось? – раздался ее сонный голос.

– Ничего, милая, – отозвался его величество. – Покурить захотел. Я выйду в гостиную.

Зеркало помутнело и закрылось. Люк успел дойти до кресла, когда позади раздались шаги. Обернулся – у зеркала уже в его покоях стоял король Инляндии в небрежно наброшенном халате (что никак не умалило его величественности), дымил сигаретой, и монарший взгляд был недобрым.