Книга Королева Брунгильда - Брюно Дюмезиль

Ирландец не был лишен ни харизмы, ни красноречия, как свидетельствуют его сохранившиеся «Проповеди». За несколько лет он сумел привлечь большое количество монахов. Поскольку ресурсов местечка Аннегре не хватало, чтобы кормить всех, даже скудно, Колумбан получил от дворца в дар новое владение Люксёй, расположенное в нескольких километрах от первого заведения. Так как постоянно поступало новое пополнение, он основал в том же районе еще один монастырь, получивший название Фонтен. С тех пор Колумбан начал создавать свою сеть. Он поселился в Люксёе в ранге аббата и делегировал руководство другими домами заместителям, которые были ему подчинены. Кроме того, он написал устав, чрезвычайно строгий, который был рассчитан на то, чтобы придать дисциплине единообразие.

До начала 600-х гг. Брунгильда, похоже, поощряла колумбановский эксперимент. Благочестивой христианке, какой она была, ирландское монашество должно было казаться привлекательным. Оно предлагало чистую и строгую религиозность, казалось, возвращавшую галлов к истокам первоначального монашества. Ирландцы были настоящими «атлетами Христа», и молились обитатели Люксёя на голодный желудок, как в Египте при святом Антонии или в Лерене V в. Кроме того, у Колумбана монахи трудились собственными руками, чтобы смирять гордыню. Зрелище этих людей, убирающих урожай на своих полях, впечатляло, и по сравнению с ними комфортабельные аристократические монастыри в окрестностях имели бледный вид. Впрочем, ручной труд монахов соответствовал духу времени или, точнее, духу реформы. Еще два поколения назад святой Бенедикт подчеркивал его необходимость в своем уставе, и Брунгильда заставила своих монахов и монахинь в Отёне работать в ксенодохии.

Но, возможно, королеву привлек также антиконформизм характера Колумбана. Как священник — носитель ирландской традиции он проводил церемонию причащения так, как считал нужным, публично проповедовал, позволял себе налагать епитимью и отлучал грешников, каких выявлял среди современников. Многим франкским епископам едва ли нравилось, что их прерогативы присвоил простой аббат. Но, может быть, Брунгильде было выгодно поощрять такое соперничество внутри церкви между бюрократами и харизматиком? У нее было несколько явных столкновений с епископатом, прежде всего в обширном Заюрском округе. А ведь она сознавала, что, поддерживая присутствие Колумбана в Вогезах, подрывает авторитет епископа Протагия Безансонского, в отношении которого можно предполагать, что он был связан с заюрской аристократией[165]. К тому же чистота жизни ирландцев и их отвращение к сексуальным проступкам позволяли клеймить распутство, реальное или предполагаемое, некоторых галльских прелатов. Возможно, Дезидерий Вьеннский стал косвенной жертвой появления новой атмосферы, созданию которой способствовал Колумбан.

Кроме того, в 600-е гг. Брунгильда искала для своей семьи духовного наставника, который бы не принадлежал ни к одной из бургундских группировок. Известно, что Теодорих II регулярно встречался с аббатом Люксёя и вел с ним благочестивые беседы. Однако в стремлении исправлять нравы Колумбан заходил слишком далеко. Так, он упрекал короля за то, что тот держит только наложниц и отказывается взять себе законную супругу. Это значило указать пальцем на проблему, которую никто не смел затрагивать открыто: как королева, которая столь внимательно следит за нравственностью своих епископов, может допускать, чтобы ее внук погрязал в разврате? Колумбан, как и все его современники, конечно, знал ответ: Брунгильда не хочет, чтобы во дворце кто-либо мог соперничать с ней во влиянии. Но она не затыкала Колумбану рот. Святому или шуту можно было позволить многое. И в мизансцене, очень напоминающей ветхозаветную, ирландский аббат выступал в роли доброго пророка, дающего доброму королю советы, как избавиться от последних грехов. Это не могло принести настоящего вреда, и, взвесив все, лучше было позволить добродетельному аббату бранить королевскую семью, чем допустить, чтобы это делал мятежный епископ. Королева могла помнить о пагубном влиянии Претекстата Руанского на Меровея или Бертрамна Бордоского на Гундовальда; Колумбан как ирландец и как монах представлял собой меньшую опасность.

Таким образом, в первое время аббат Люксёя, похоже, был близок к Брунгильде и Теодориху II. Известно, что во время проезда английской миссии он дискутировал с Кандидом, ректором патримония святого Петра в Галлии. Через некоторое время он написал папе, проявив некоторую надменность, поскольку считал естественным, что его апостолический корреспондент ответит. Возможно, он был прав, коль скоро Григорий Великий послал копию своего «Пастырского устава» священнику по имени Colombus, которого можно отождествить с ирландским реформатором[166]. Можно также предположить, что Колумбан недолгое время пробыл в Лерене, в 600 г., участвуя в переговорах между Римом и Меровингами.[167]

Таким образом, престиж Колумбана отчасти создавался благодаря использованию связей Брунгильды. И, хотя Иона из Боббио в «Житии» своего святого не обмолвился об этом ни словом, королева также защищала аббата от многочисленных врагов. В самом деле, Колумбан присвоил право рассчитывать дату Пасхи по ирландским обычаям и отказался пользоваться пасхалиями Виктора Аквитанского, принятыми на континенте почти повсюду. Некоторые епископы, жаждавшие столкновения, поставили этот вопрос на повестку дня галльского собора — несомненно собора в Шалоне-на-Соне, состоявшегося в 602/603 г.[168] Подробности этого собрания неизвестны, но никакого осуждения Колумбану официально вынесено не было, хотя споры выдались жаркими. Вероятно, кто-то оказал нажим на епископов, чтобы добиться этого результата. Епископ Арегий Гапский, которому Григорий Великий предложил принять участие в подготовке национального собора, похоже, затаил злобу на королеву после пребывания в Шалоне.[169]