Книга Великие любовницы - Эльвира Ватала

И оказывается, это самое ри-но-таму очень даже распространено и в Индии, а с некоторых пор и в Китае. Им проститутки, которым, естественно, «эрги» (мужской член по-японски) порядочно оскомину набило и нужны более отвлеченные развлечения, любят пользоваться. А вот лесбиянки не очень. Им подавай натуральное сходство с мужским естеством, особенно когда одна из них в роли мужчины выступает. Наука, конечно, пошла им навстречу. И теперь в любом порядочном магазине по продаже эротических вещей вам покажут на выбор с дюжину различных мужских органов из самого разнообразного материала. Даже дошли до такого совершенства, идя навстречу похоти человека, что придумали искусственную пластмассу, на ощупь не отличимую от живого тела. Продавщица так нахваливала свой товар одной заинтересованной клиентке: «Вы пощупайте только! Разве вы отличите от живого органа?» Ну, женщинам, конечно, такая забота науки об их эротических удовольствиях здорово понравилась, иная уже и мужа не подпускает к себе — ей приятнее с искусственным органом время в постели проводить. Писатель Мартон рассказывает, как жена предпочла искусственный орган живому «инструменту» мужа.

Рай наступил и для монашенок! В восемнадцатом веке они пользовались стеклянными скляночками, наполненными теплой водицей, дабы «отнять у плотских вожделений их остроту». Духовенство, конечно, такой монастырский разврат не одобряло, а вот сексопатологи не очень возражали. Они считают, что физическое удовлетворение, чем бы оно ни было вызвано, но необходимо человеку. Человеку нужна так называемая «разрядка», а если под рукой своего мужика нет, хороший искусственный орган недоступен, то сексопатолог Гевлок советует женщинам в панику не впадать, а поискать на своем огороде вполне для этой цели пригодный овощ: ну там огурец какой, морковку или даже редьку. Он так и пишет: «Пользование ими в этом отношении безвредно и редко доходит до помощи хирурга»[132].

Это к предостережению тех «страстных» женщин, втыкающих себе во влагалище без разбора колющие предметы, и хирурги потом вытаскивали из них шпильки, кисточки и даже платяные щетки. А кто не верит в возможность такого мазохизма над собственным органом, то у англичанина Мирабо открыт домашний музей, где экспонатами служат предметы, извлеченные из женского влагалища. На особое внимание претендует обыкновенное куриное яйцо, коим нетипично «наслаждалась» одна замужняя дама.

Кончая наши выводы о нетрадиционном сексе, скажем, не Людовик XV и не маркиза Помпадур его придумали, но вот усовершенствовали они его значительно. Об эротических стульчиках Людовика XV, находящихся в «Оленьем парке», слышали?

Садится, скажем, голая проститутка на хорошенький стульчик и незаметно нажимает пружину. И что вы думаете? Ее руки моментально оказываются скованными, спинка стула откидывается, образуя подобие ложа, а узница предстает перед любовником вполне готовая к флагелляции, то есть для пущей эротической пикантности быть поротой бичом! А этот тип удовольствий, как известно, Людовик XV очень любил. Недаром его последняя любовница дю Барри настолько вошла во вкус флагелляции, что независимо от настроения и желания короля часто просила ее, голую, пороть.

А о кресле Либертина слышали небось, дорогой читатель? Этот славный инструмент пыток и наслаждений, применяемый по отношению к не совсем уступчивым женщинам, очень даже мужчинам в их любовных удовольствиях помогал. Такой упорствующей женщине, видите ли, честь надо свою сохранить, когда у мужчины того… силы вздыбились. Тогда он приглашает дамочку, пришедшую к нему вечерком неизвестно для какой, целомудренной, думается ей, цели, сажает на прекрасное кресло. Трон — не кресло. Такое ей, значит, почтение как королеве от кавалера. А сам не будь дураком быстро нажимает какую-то скрытую кнопочку. И что вы думаете? Не успела дама очухаться и происходящее понять, как оказывалась в сильных тисках пяти пружин. Две ее плечи держали, две за колена схватывали и бесцеремонно, как на гинекологическом кресле, ноги ее раздвигали, а пятая ее тело назад откидывала, и в таком удобном для любовного акта положении дамочка перед кавалером представала. Рот ей, конечно, пружинкой или кляпом каким не закрывался, а кричи себе на здоровье, особнячок отдаленный и без слуг — свидетелей нет, а кавалер тебя силой в сей особняк не загонял. Поди докажи изнасилование?

Нет, дорогой читатель, мы совершенно не согласны с утверждением Софокла, радующегося наступлению старости только потому, что этот возраст якобы избавляет человека от «оков чувственности». «Была бы жизнь восхитительна без плотского наслаждения!»[133]— восклицает он. Ну там себе цветочки нюхай, внуков расти, а свое естество используй только для естественных надобностей мочеиспускания. Рай, не жизнь! Практика, однако, показывает, что чувственные наслаждения не только с наступлением возраста не исчезают, но приобретают все более изощренные и утонченные эротические формы, когда немощное тело в соединении с чувственным духом особенно нуждается в сексуальном разнообразии, доходящем даже до патологии. Людовик XV к старости впал в состояние какого-то эротического помешательства. Все самые изощренные формы секса были ему по вкусу, и нередко это граничило с самым настоящим садизмом, коему подвержены люди патологические, с психически надломленной психикой, типа маркиза де Сада, от имени которого и произошло название садизма. То, что маркиз де Сад не мог удовлетворять свои половые чувства без задавания физической боли объекту своего вожделения, — факт хорошо известный. Этот несчастный человек, хороший литератор и ученый, тоже имел свой «домик для удовольствий», и представлял он собой истинную мастерскую пыток.

Ох, маркиз де Сад, маркиз де Сад, какую же великую загадку вы для исторических психологов представляете: вроде умный человек, а такие безобразия? Примерно, дорогой читатель, такими словами выразился полицейский пристав, пришедший арестовывать за эти безобразия де Сада в его маленьком домике на улице Аркюэль. Маркиз действительно умный, к тому же женатый и обремененный детишками человек, к тому же большой ученый и изобретатель, но вот в материальном отношении — бедный человек. Средств у него, чтобы свой «маленький домик», по примеру других вельмож, достойно обиходить, нет. И не будет в его домике ни фарфора севрского, ни посуды золотой, ни даже эротических картинок на стенах. На стенах, голых и плохо покрашенных, — плетки висят, иногда измазанные кровью, иногда с гвоздями для пущей их значимости. Посередине узкая железная кровать. На одного человека хватит, поскольку ложиться в одну постель со своими куртизанками маркиз де Сад и не думает. У него иные намерения. Ну может, еще какой столик в углу стоял и два хромоногих стульчика. Обстановка, прямо скажем, истинно спартанская и больше на тюремную камеру смахивающая. А это и впрямь камера. Здесь денька два арестованными будут проводить время бедные проституточки из французских портов. Заманив такую проститутку в свой «маленький домик», маркиз приказывал ей раздеться и лечь в постель. Ну эти действия проститутка совершала охотно, поскольку это входило в ее обязанности. Но вот, когда маркиз начинал девушку связывать, то не каждая соглашалась. Эта услуга флагелляции, то есть быть поротой кнутом, не каждой была по вкусу, и за это особая плата полагалась. Поэтому происходил торг между проституткой и маркизом де Садом. Дама свой протест выражала и требовала плату вперед, на что маркиз не отвечал, только молча продолжал связывать. Когда ручки и ножки девицы были прочно прикреплены к железным стенкам кровати, начиналось битье по голому телу. Вопить от боли и страха проститутке не возбранялось, ротик ее кляпом не закрывали: место отдаленное, пустынное, стены толстые, окно замкнуто. Ну какой проходящий под окнами прохожий ее вопли услышит и на помощь придет? А ори себе на здоровье! Потом маркиз де Сад, оставив окровавленную плетку, а чаще педантично повесив ее на прежнее место, принимался за более изысканную процедуру: сейчас он остреньким ножичком, напоминающим хирургический скальпель, будет немножечко девушку резать. О, совсем неглубоко исполосует ее тело. А потом он вынет из кармашка целебную мазь, бальзам собственного приготовления, над которым несколько лет работал, усовершенствуя и на девицах экспериментируя, и осторожно ее раны смажет. Ну, наконец-то дело сделано! Теперь малость и отдохнуть можно, закурить папироску (вот мы только не знаем, курил ли маркиз де Сад, нас об этом историки не известили). Через два дня маркиз придет, чтобы радостно убедиться, что его бальзам и впрямь чудодейственен. И что хоть сама девушка полумертвой лежит от страха, жажды, боли и голода, раны ее того… почти зарубцевались. Вы представляете, дорогой читатель, какое поразительное открытие Францию ждет? Хоть в срочном порядке вводи премию Нобеля и де Сада ею одаривай. Ведь теперь во всех французских госпиталях почти не будет раненых солдат. Их мгновенно вылечат чудодейственным бальзамом маркиза де Сада. Но мы бы, конечно, дорогой читатель, здорово бы против истины погрешили, если бы в действиях де Сада усмотрели только садистский эффект открытия, минуя эротизм. Нет, конечно, эротика тоже была, и мы вам весьма лаконичным и бесстрастным языком Б. Партриджа о ней расскажем: «Нанял (конечно, де Сад. — Э. В.) в борделе трех девиц и избивал их и требовал, чтобы они избивали его, для чего предназначался громадный окровавленный хлыст с вделанными в плеть гвоздями. Затем маркиз совершил анальное совокупление со всеми тремя девушками, и сам подвергся аналогичному обращению со стороны слуги»[134].