Книга Спиридов был - Нептун - Иван Фирсов

Не обошлось и здесь без потерь. В следующую кампанию у берегов Анатолии во время сильного шторма в отряде Грейга случилась беда. Линейный корабль «Азия» под командой опытного капитана 1-го ранга Толбузина разлучился в непогоду с отрядом и пропал без вести на пути от острова Миконос к острову Имбрис со всем экипажем 439 человек. С тех пор о нем не было ни слуху ни духу. Море навсегда схоронило в своих недрах тайну его гибели...

В завершение кампании посланный Спиридовым летом отряд капитана 2-го ранга Кожухова, после долгой осады и блокады, принял капитуляцию сильной крепости Бейрут на побережье Сирии. Турки уплатили контрибуцию 300 000 пиастров...

Подходила к концу четвертая кампания Спиридова в Архипелаге. Война с турками явно шла на убыль, уже проводились предварительные встречи о начале мирных переговоров. За это время Орлов то уезжал в Ливорно, то в Санкт-Петербург на полгодика, а Спиридов в его седьмой десяток сполна тянул лямку службы, хотя здоровье начало серьезно сдавать.

...Григорий Спиридов, тяжело ступая, поднялся по трапу «Европы». Только что он вернулся от Орлова. Солнце сегодня пекло нещадно, ветер стих совершенно, и корабли эскадры в послеобеденный час застыли в немом молчании на рейде между островами Парос и Наксия. Постоял на шкафуте под тентом, отпустил адъютанта и направился в каюту. Вестовой приветливо распахнул дверь.

— Вот што, Степаша, кваску мне попрохладней да в каюту никого не впускай до вечерни...

Снял камзол, парик, расстегнул рубашку. Долго сидел на диване в полудремоте... Подошел к конторке, достал бумагу и чернила.

«Всеподданнейшее прошение, — твердо вывел первые буквы. — Вашего императорского величества в корабельный флот я, из российских дворян всеподданнейший раб, вступил в 1723 году и был при флоте на море пять кампаний для морской практики, и в те же годы на берегу обучался навигацким наукам...» Спиридов отпил квасу, обмакнул перо, не спеша стал писать дальше. «И от того времени продолжал мою службу на Каспийском, Балтийском, Азовском, Северном, Атлантическом и Средиземном морях, и ныне продолжаю в Архипелажском море, быв прежде под командами и сам командиром, а потом флагманом, командуя эскадрами и флотом вашего императорского величества, в мирные и военные времена, и неоднократно на берегу и на море в действительных и военных действиях».

Адмирал отложил перо. Почему-то вдруг вспомнились покойные брат Василий и сын Андрей, к горлу подкатился комок. Он перевел дыхание и продолжал с новой строки:

«От молодых моих лет и поныне по усердной моей рабской должности и ревности понесенные мною многие труды, а к старости и здешний климат архипелажский изнурили мое здоровье даже до того, что я, желая еще службу продолжать, ласкал себя ливорнским климатом, куда, во время с турками перемирия был и отпущен, что не могу ли тамо пооправиться, и казалось в Ливорне здоровье мое поправилось, то ко исполнению должности в то же еще с турками перемирие паки возвратился обратно ко флоту в Архипелаг, где и поныне нахожусь.

Но при старости лет моих, донесенные в службе труды и здешний архипелажский климат паки меня до того ж ныне довело, что я совсем в моем здоровье одряхлел и к болезненным от головы и глаз припадкам стал быть мало памятен и от того сам предвижу, во исполнении медлителен и по всему тому больше ко исполнению положенной на меня должности не так уже как прежде могу быть способен, от чего опасаюсь дабы по столь долговременной моей безпорочной службе ныне не подпасть бы в каком неисполнении под ответы.

И дабы высочайшим В. И. В. указом поведено было мне рабу Вашему, по дряхлости и болезням моим, отсюда возвратиться в С.-Петербург и за мою долговременную и безпорочную службу с милосердным В. И. В. высочайшим благоволением от военной и статской службы отставить, для продолжения в моей жизни последняго времени, вечно.

Июня 5 дня 1773 года. Сие челобитье писано в Архипелаге на военном корабле «Европа», стоящем на якоре между Пароса и Наксии, в канале, со флотом. К сей челобитной Григорий Андреев сын Спиридов руку приложил».

Отсылая рапорт, Спиридов был твердо уверен, что война идет к концу, об этом говорили офицеры пришедшей недавно эскадры контр-адмирала Василия Чичагова, перешептывались гонцы из Петербурга, намекал в своих письмах сын Алексей.

Не все отголоски о положении дел в столице достигали далекого Архипелага. Внешне все выглядело благополучно, на самом же деле ситуация во «Всея Руси» была непростой.

Война — это «деньги, деньги и деньги», а казна российская истощалась до предела и все тяготы легли на плечи простого люда.

Кроме противоборства с османами, который год шла необъявленная война с польскими конфедератами. Два с лишним года гонялся за ними в Речи Посполитой генерал Александр Суворов. А тут еще подлила масла в огонь Екатерина: полюбовно разодрала Польшу на части со своими соотчичами, Пруссией и Австрией, и на века создала головную боль для России. Прав был Григорий Орлов, сказав, что составители этого договора заслуживают смертной казни. И тут же был отставлен от двора Екатериной, которая давно ждала предлога.

Но роптали не только придворные. После казни Мировича не раз проявляли недовольство низы, даже в гвардии. Слухи об этом достигали и европейских столиц. Из Лондона запрашивал своего посла в Петербурге герцог Суффолк: «Что касается до важного известия о намерении свергнуть с престола русскую императрицу, то я узнал, что мнение это основано на недовольстве народа, которое, как полагают, достигло крайних размеров».

Своему министру обстоятельно отвечал из Петербурга весьма проницательный посол Альберт Гуннинг: «Что бы ни говорили в доказательство противного, императрица здесь далеко не популярна и даже не стремится к тому; она нисколько не любит своего народа и не приобрела его любви, чувство, которое у нее пополняет недостаток этих побуждений, есть безграничное желание славы, а что достижение этой славы служит для нее целью гораздо выше истинною благосостояния страны, ею управляемой, это, по моему мнению, можно основательно заключить из того состояния, в котором, в беспристрастном рассмотрении, оказываются дела этой страны. Она предпринимает огромные общественные работы, основывает коллегии, академии в широких размерах и ценой крупных расходов, а между тем не доводит ни одного из этих учреждений до некоторой степени совершенства и даже не оканчивает постройку зданий, предназначенных для них. Несомненно, что таким образом растрачиваются громадные суммы, принося стране лишь весьма малую долю истинной выгоды, но, с другой стороны, несомненно и то, что этого достаточно для распространения славы этих учреждений между иностранцами, которые не следят и не имеют случая следить за дальнейшим их развитием и результатом».

Видимо, верна старая истина: со стороны виднее, — но морякам в Архипелаге, на рейде Аузы, виднелись только бескрайние горизонты Средиземноморья...

Скромно и кратко повествует шканечный журнал Архипелагской эскадры о последних днях, проведенных ее флагманом в порту Ауза.

«В 8 число февраля пришел из Ливорны в порт Аузу фрегат „Минерва“, на котором привезено известие, что адмирал Спиридов отставлен с полным адмиральским жалованьем...»