Книга Дворец грез - Паулина Гейдж

Здесь тоже не было людей, и галерея просматривалась до самого конца. Задняя дверь, выходившая в залитый солнцем зеленый сад, была открыта. Изразцовый пол поблескивал. Скинув шерстяной плат Дисенк и ее грязные, запыленные сандалии, я отряхнула ноги и решительно направилась прямо в кабинет Гуи. Дверь была закрыта, но изнутри доносился его ровный и монотонный голос, он что-то диктовал. Любовь и странная печаль всколыхнулись во мне, мне захотелось снова забраться к нему на колени, как ребенок, и прижаться к теплой груди. Я постучала, и раздраженный голос ответил мне:

— Войдите!

Я вошла. Гуи сидел за столом, и Ани с дощечкой на коленях примостился на полу у его ног. Увидев меня, он быстро поднялся и поклонился. Гуи тоже встал.

— О боги, Ту, я едва узнал тебя! Что случилось?

Я прошла вперед и опустилась в кресло.

— Гуи, Ани, — устало приветствовала я их. — Я очень хочу пить. Нет ли здесь нива?

Гуи кивнул, и писец снова поклонился, рассеянно улыбнулся мне и вышел. Гуи взял с полки кувшин, налил бокал и подал мне. Я выпила, благодарно улыбнувшись.

— Я шла пешком из гарема, — сказала я и, вытерев губы, поставила бокал на стол. — Никто, кроме Дисенк, не знает, что я здесь, и мне нельзя оставаться долго. Мне нужна твоя помощь, Гуи. Я беременна.

Повисло долгое молчание. Гуи, собравшийся было снова сесть за стол, замер. Его бледное лицо постепенно приняло каменное выражение, только большие красные глаза казались живыми. Потом он наконец сел в кресло.

— Ты уверена?

— Да.

Снова возникла неловкая пауза, он сложил пирамидкой свои тонкие пальцы и задумчиво потер подбородок. Я едва не расплакалась, ожидая его реакции. «О Гуи, будь милосердным, — умоляла я про себя. — Посочувствуй мне, встань, обними меня, скажи, что ты все исправишь, потому что любишь меня!» Но эти ухоженные пальцы продолжали свои медленные движения, и он продолжал хладнокровно рассматривать меня. Наконец он вздохнул и развел руками.

— Я возлагал на тебя большие надежды, Ту, — просто сказал он. — Я очень разочарован. Как ты могла допустить, чтобы это случилось?

Я сглотнула, чувствуя себя совершенно раздавленной его словами.

— Я все делала для того, чтобы это предотвратить, Мастер, — ответила я. — Я не забывала использовать шипы акации. Но боги Фаюма могущественны, и в своем страхе я оскорбила их непочтением. Какие предосторожности могут противостоять такой силе?

— Что за вздор ты несешь? — резко оборвал он меня. — Ты была неосторожна, вот и все. Теперь придется расплачиваться за последствия. — Его тон был холоден, гнев и боль закипели во мне.

— Это не моя вина, — горячо возразила я. — Ты думаешь, я хотела подвергать свое положение при дворе такой опасности? Что толку в твоих обвинениях, Гуи? Мне нужна твоя помощь. Помоги мне!

— И как, ты полагаешь, я должен это сделать?

Его официальный тон, его равнодушие больно ранили меня.

— Представь, что я твоя пациентка, — сказала я. — Сегодня утром я открыла свою сумку, надеясь найти масло ягод дикого можжевельника. И не нашла его. Если ты не хочешь помочь мне избавиться от этого ребенка, тогда дай мне хотя бы еще масла!

— Ты сама вернула мне масло, потому что не пользовалась им, — возразил он в том же тоне. — Мне кажется, ты сама портишь себе жизнь, Ту. Нет, я не дам тебе больше масла.

Я вскочила:

— Гуи, ты не шутишь? Во имя богов, дай мне масла или помоги чем-то еще! Я не хочу этого ребенка! Я скорее умру!

Он в один миг оказался рядом со мной, схватил меня за плечи своими сильными руками и вплотную приблизил ко мне лицо. Его глаза горели.

— Ты упрямый ребенок! — выкрикнул он мне в лицо. — Масло диких ягод можжевельника — это яд! То количество, что необходимо для прерывания беременности, может убить тебя! Ты говоришь, что тебе в любом случае лучше умереть, но это просто глупые слова!

Я вырвалась из его рук и яростно хлопнула по столу.

— Почему ты так жесток? Если я не получу масла ягод дикого можжевельника, то попробую что-то другое! Вытяжку олеандра! Рвотный орех! Касторовое масло! Все что угодно! Я не могу потерять все, что у меня есть, только потому, что ты боишься!

Мы в ярости смотрели друг на друга, тяжело дыша, потом он толкнул меня обратно в кресло и присел передо мной. Он взял меня за руки. Я попыталась высвободиться, но он крепко держал их.

— Послушай меня, глупышка, — сказал он более спокойно. — Я в самом деле боюсь. Боюсь помогать тебе, потому что мои средства могут убить тебя. Боюсь, что в своем страхе ты сама неосторожно убьешь себя. Нельзя действовать безрассудно, Ту. Как ты представляешь, каково будет мне, если Египет больше не будет озарен твоим присутствием? Отстранись и обдумай ситуацию со стороны.

— Я уже обдумывала ее, — мрачно ответила я. — Какая разница — умру я сейчас, пытаясь спасти свое будущее, или буду медленно год за годом умирать, отвергнутая фараоном, сосланная в жуткий гарем Фаюма? — Голос у меня дрожал. — Гуи, скажи, что мне делать!

Он начал гладить меня по волосам, и, как всегда, его прикосновения были как расслабляющее масло, скользящее по коже. Я медленно начала успокаиваться.

— Не делай ничего, — спокойно сказал он. — Тот факт, что Рамзес раньше терял интерес к наложницам, когда они рожали ему детей, вовсе не значит, что он утратит интерес к тебе. Сколько раз повторять, что в гареме еще не бывало такой наложницы, как ты? Только Аст-Амасарет может сравниться с тобой по силе влияния на фараона. Ты влияешь по-другому, я понимаю, но не менее сильно. Поверь в свою способность выдержать это испытание, моя Ту. Действительно, для тебя это потрясение, но оно не станет гибельным.

Я приклонила к нему голову и закрыла глаза.

— Гуи, я не хочу этого ребенка, — прошептала я. — Но я сделаю, как ты говоришь. Может быть, ты и прав. Рамзес любит меня, и боги знают, что я на самом деле не хочу умирать. Когда придет мое время, ты будешь со мной, чтобы принять ребенка?

Он продолжал гладить меня по голове.

— Конечно, — сказал он, — Я же люблю тебя, моя непокорная маленькая дикарка. А теперь расскажи, как ты себя чувствуешь в роли владелицы куска египетской земли? Я слышал от Атирмы, что твоя земля очень плодородна и со временем ты станешь богатой. И что там за глупости ты говорила об этих богах Фаюма?

Так, успокоившись рядом с ним, я начала рассказывать о подношениях фараона и о своем позоре перед Херишефом и Себеком. Когда я закончила, он нежно поцеловал меня, и нам принесли еду, которую мы разделили в тишине и спокойствии. Потом он проводил меня до двери.

— Держи меня в курсе своего состояния, — сказал он на прощание. — Если буду нужен тебе, я всегда здесь, моя Ту. И выброси из головы все мысли о ядах! Обещай мне!

Я пообещала, но, пока я по отупляющей жаре шла обратно в гарем, на меня вновь нахлынуло отчаяние. Что бы ни случилось, ничего уже не будет так, как прежде, и я пожалела, что дала Гуи свое обещание. Вряд ли мне легко удастся удерживать привязанность фараона, с ребенком, дергающим за подол платья. И где-то в глубине своего ка я сознавала, что Гуи мог помочь мне, если бы захотел.