Книга Парк Горького - Мартин Круз Смит

Ему снилось, что он на берегу Клязьмы. Сумерки. Вдали вдоль длинной лестницы к причалу и клумбам с пионами протянулась цепочка китайских фонариков. Плот на оранжевых бочках словно приглашает купальщиков.

Все ушли с причала на высокий берег — гости, музыканты, адъютанты. Отец с приятелями на лодке кругами гребут посередине реки. Вдруг отец берет нож и ныряет в воду.

Хотя вода абсолютно черная, Аркадий отчетливо видит мать, потому что она одета в свое лучшее белое платье. Она, кажется, парит в воде, ноги в чулках почти у поверхности, одной рукой она тянется ко дну. Когда ее вытащили, он увидел, что отец повредил ей запястье, но в конце концов так и не освободил от обрывка веревки. Аркадий впервые в жизни видел покойника. Мать была молода. Отец тоже, хотя уже был знаменитым генералом.

Как всегда в таких снах, он мучительно анализировал преступление. Сначала он думал, что ее убил отец. Она танцевала и смеялась, выглядела веселее, чем раньше, правда, временами, когда она оставалась одна, у нее кружилась голова. Но она была крепкой женщиной и плавала лучше всех, почти как русалка. Нельзя было утверждать, чтобы кто-то топил ее, — лодки на воде не было, не было и повреждений на теле. Постепенно до него дошло, что оказавшаяся на дне реки деревянная бочка, наполненная камнями, и веревка с легко затягивающейся петлей — дело ее рук. Летом она каждый день добавляла в бочку по камню для надежности. И когда пришло время — в разгар вечернего веселья, она, внешне веселая, спустилась к реке ниже по течению, подплыла к своей веревке и нырнула.

В детстве он ничего не знал о чистках среди инженеров, в армии, среди поэтов, в партии, о самоубийстве жены Сталина, но даже тогда он ощущал ужас того времени, когда белое превращали в черное. Любимые дядюшки объявлялись изменниками. Словно без причин плакали женщины. Одни фотографии рвали на клочки, другие сжигали. Ее не постигла судьба исчезнувших бесследно, потому что она была там, в воде, у всех на виду. Вот почему отец так отчаянно пытался уничтожить следы страшной для него веревки и представил ее смерть как несчастный случай или — вслед за Сталиным — даже как убийство. В темной воде она была как восклицательный знак в конце брошенного ею обвинения. Уйдя под воду, она обретала спасение, по крайней мере в его снах.

4

Аркадий проснулся. Снег за окном мело почти горизонтально, и оттого казалось, что комната вращается. Над кроватью стояли Уэсли, Джордж и Рэй. Все в теплых пальто. Стул, которым он подпер дверь, валялся на полу. Рэй держал в руках чемодан. Джордж не выпускал пистолета. Ирина, проснувшись, накрылась простыней.

— Что надо? — спросил Аркадий.

— Одевайтесь, приказал Уэсли. — Едем.

— Куда?

— Сегодня срок, — пояснил Уэсли.

— Сделка с Осборном предполагается на завтра, — запротестовал Аркадий.

— Передвинули. Едем прямо сейчас, — сказал Уэсли.

— Но она не предполагалась до завтрашнего дня, — снова сказал Аркадий.

— Произошли изменения.

— Аркаша, какая разница? — Ирина села, прикрываясь простыней. — Нас могут освободить сегодня.

— Вы уже свободны. Делайте, что я говорю, — бросил Уэсли.

— Вы везете нас к Осборну? — спросил Аркадий.

— Разве вы хотели другого?

— Вставайте, — сказал Джордж.

— Оставьте нас. Нам нужно одеться, — сказал Аркадий.

— Нет, — ответил Уэсли, — мы должны удостовериться, что вы ничего не прячете.

— Она не встанет, пока вы здесь, — заявил Аркадий.

— Тогда я вас пристрелю, — Джордж навел пистолет на Аркадия.

— Хорошо, встаю, — Ирина удержала Аркадия за руку.

— Мера предосторожности, — заметил Уэсли.

— Вот ваша новая одежда, — Рей поставил чемодан в ногах кровати и открыл его. В нем был полный комплект одежды для обоих.

— Какой размер яиц у агента КГБ? — спросил Аркадия Джордж.

Ирина встала с постели голая, не сводя глаз с Аркадия. Она прошла вдоль окна и, расставив руки, медленно повернулась вокруг себя.

— Я не из КГБ, — сказал Аркадий.

— Думаю, что размер подойдет, — сказал Рэй Ирине.

— Теперь товарищ Ренко. — Уэсли жестом приказал Аркадию встать.

Аркадий стоял, глядя на Ирину. Если у него и были отложения жира, он потерял их во время болезни, а живя за городом под опекой Приблуды, он нарастил мышцы. Джордж нацелил свой короткоствольный револьвер в середину шрама, который начинался у ребер и терялся в шерсти лобка.

— Собираетесь прихлопнуть меня сразу и дело с концом? — спросил Аркадий.

— Такая процедура освобождает нас от беспокойства, не спрятали ли вы что-нибудь в одежде или обуви, — пояснил Уэсли. — Так проще для всех.

Ирина оделась, не обращая внимания на американцев, словно они о Аркадием были одни в номере.

— Я и сам волнуюсь, — сказал Уэсли Аркадию.

В чемодане были нижнее белье, бюстгальтер, блузка, брюки, свитер, носки, туфли и теплая куртка для Ирины и нижнее белье, рубашка, брюки, свитер, носки, туфли и теплая куртка для Аркадия.

— Наш первый снег в Америке, — сказала Ирина.

Все, как и говорил Рэй, оказалось впору. Когда Аркадий протянул руку за своими часами, Уэсли вручил ему новые.

— Точное время: шесть сорок пять, — Уэсли застегнул часы на запястье Аркадия. — Пора ехать.

— Мне бы причесаться, — сказала Ирина.

— Это вам от меня, — Рэй протянул свою расческу.

— Куда мы едем? — спросил Аркадий.

— Скоро увидите, — ответил Уэсли.

Интересно, нашел ли уже Кервилл соболей, подумал Аркадий. Как можно найти что-нибудь в такой снегопад?

— Я хотел бы кое-что сообщить лейтенанту Кервиллу, — сказал он.

— Прекрасно. Передайте мне, — предложил Уэсли.

— Я хотел бы поговорить с ним по телефону.

— Обойдетесь. Убежден, что вы хотите еще больше охмурить нас, особенно принимая во внимание ваши ночные похождения. Стоит ли?

— Какое теперь это имеет значение, Аркаша? — заметила Ирина. — Мы же на свободе.

— Дама совершенно права, — сказал Джордж и в доказательство убрал револьвер.

Рэй помог Аркадию надеть куртку.

— А перчаток-то нет, — сказал он, ощупывая карманы. — О перчатках забыли.

Агенты растерянно поглядели друг на друга.

— Купите после, — ответил Уэсли.

— После чего? — спросил Аркадий.

— У нас уже нет времени, — сказал Уэсли.

Прошлой ночью шел мелкий колючий снег. Теперь он валил крупными мокрыми хлопьями. В Москве убирать его на улицы уже вышли бы батальоны старух. Аркадия с Ириной вместе с Джорджем усадили на заднее сиденье маленькой машины. Уэсли — впереди с Рэем, который сел за баранку.