Книга Кольцо великого магистра - Константин Бадигин

«Недолго осталось жить Конраду, — продолжал он размышлять. — Седая борода, глубокие морщины, нездоровый, землистый цвет лица. Последнее время стали дрожать руки. Кто может стать его преемником?.. Конрад Валленрод, великий маршал, — ответил он сам себе. Священник вспомнил заседание капитула после разгрома орденских войск под Мариенвердером. — Конрад Валленрод не выдержал и гневно говорил против великого магистра. Его речь сводилась к тому, что он-де был устранен от руководства походом в Литву, Конрад Цольнер все сделал по-своему, а исправить не было возможности. Маршал привел факты, и спорить не приходилось. Неожиданно его поддержали два достойнейших брата: великий комтур и великий госпитолярий. Посоветовавшись, члены капитула осторожно приговорили: великому магистру советоваться впредь с великим маршалом всякий раз, когда дело идет о войне».

Вроде все оставалось по-прежнему и после капитула, но священник почувствовал, что Конрад Цольнер пошатнулся в глазах достойнейших братьев, а великий маршал возвысился.

Глава сорок вторая. «ПРЕСВЯТАЯ ДЕВА МАРИЯ ПРИКАЗЫВАЕТ, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО»

— И спросит господь бог, когда предстанете перед его очами: «Почему не спасла души многих литовцев и они по вине твоей терпят страшные муки ада?»— Андреус Василе вздохнул и украдкой бросил на королеву внимательный взгляд. — А сколько польских матерей и маленьких девочек и мальчиков томятся в плену у Ягайлова племени и живут без божьего света! Разгневается господь и проклянет вас, и будете гореть на вечном огне и не найдете себе милости вовеки… Нечистый, — монах повысил голос, — разорвет ваше тело погаными руками, и никто не услышит ваших воплей…

— Неужели меня постигнут такие мучения? — воскликнула королева. — Мне страшно, святой отец. — Она поближе подошла к духовнику. — Но за что? Ведь я только хочу быть верной своему мужу. Нас обвенчала церковь, и мы до самой смерти принадлежим друг другу. Нет, — королева тряхнула золотыми локонами, — бог не может требовать измены венчанию.

— Если бы вы были только женщиной, ваше величество, — убеждал Андреус Василе, — но вы королева Польши. Бог призвал вас на это место, и вы должны…

— Значит, бог не хочет пожалеть меня? — жалобно спросила Ядвига. — Но пресвятая дева Мария — неужели и она не видит моих мучений?

— Пресвятая заступница приказывает спасти, ваше величество, литовское племя. — Голос монаха посуровел.

На глазах у королевы выступили слезы.

— Когда Ягайла, великий князь Литвы женится на вас, ваше величество, — продолжал духовник, — не только литовские язычники увидят божественный свет, но и русские, находящиеся под его рукой. Великий князь готов повергнуть к вашим ногам все русские княжества. Ни у кого из европейских повелителей не будет столько земли и подданных, как у вас. Никто не будет так богат, как вы, ваше величество. Вы будете счастливы на земле, а на том свете получите вечное блаженство. Но если будете упрямиться, не захотите выйти замуж за Ягайлу, то на этом и на том свете, ваше величество, вас ждут одни мучения.

— Как я могу быть счастлива без Вильгельма, моего супруга? — тихо произнесла Ядвига. — Я никогда не буду счастлива. Я… я буду плакать.

— Князь Ягайла богат и могуществен, — начал снова Андреус Василе.

— Но ведь он старик и страшный язычник, разве бог позволит ему стать моим мужем? Говорят, он так глуп, что не может сосчитать своих пальцев. Нет, святой отец, я не хочу тебя слушать… — добавила она, повеселев. — Скажи мне, что случилось с твоим левым глазом? Не бог ли наказал тебя за обманные речи?

— Я дал обет пресвятой деве, ваше величество, — нахмурился францисканец. — Если вы не хотите меня слушать, я уйду.

Королева промолчала. Монах встал, поправил веревочный пояс и поклонился королеве. Ядвига закрыла дверь, бросилась на постель и разрыдалась.

Вот уже две недели Андреус Василе исполняет обязанности духовника польской королевы. Он неутомимо рассказывает страшные истории о грешниках, томящихся в аду, и старается уверить королеву, что великий князь Ягайла может быть ее мужем.

Придворные дамы, наученные монахом, расхваливали на все лады литовского князя. Он-де велик, и богат, и красив, он-де самый могущественный властитель в Европе.

Верные слуги, окружавшие Ядвигу, незаметно исчезали. Не стало придворных дам, знавших королеву с пеленок и приехавших вместе с ней из Венгрии. Появились вельможные полячки, день и ночь перебиравшие четки и следившие за каждым шагом королевы. Князь Владислав Опольчик, соблазненный обещаниями сторонников союза с литовским князем, окончательно перешел на сторону врагов принца Вильгельма. А недавно исчезла Марушка, старая нянька, вскормившая и воспитавшая королеву.

— Старуха уехала домой в Венгрию, — ответил Андреус Василе встревоженной Ядвиге.

Ядвига не поверила своему духовнику. «Няня не могла уехать, не благословив меня, не испросив моего разрешения».

Гневаш из Дальвиц по-прежнему оставался ей верен. Хоть и редко посещал он дворец, зато ухитрялся доставлять во все места королевскую почту. Гневаш был осторожен. Он опасался доносов завистливых придворных, и королевские письма проходили через руки Ясека, шляхтича из Коровьего Брода.

Королева тайно отправила несколько писем с мольбами спасти ее от литовского князя и оставить мужем Вильгельма, данного ей в супруги богом и отцом. Она писала римскому папе, принцу Вильгельму, уехавшему в Венгрию, германскому императору, своей матери, королеве Елизавете, и ждала благоприятного ответа.

На дворе стояла зима. День выдался ветреный, морозный. Ветер подымал снежную пыль и тучами носил ее в воздухе. И на душе у королевы было холодно и беспокойно.

Всхлипнув несколько раз, Ядвига затихла и снова стала думать о милом Вильгельме. Оглянувшись — не подглядывает ли богомольная пани Марина, — королева вынула из подушки крошечный портрет принца, приложила его к губам и быстро сунула на прежнее место.

Немного успокоившись, она взяла в рот медовый колобок с орешками, села в кресло и стала болтать ногами.

К ее золотистым волосам очень шло светло-зеленое платье с белым меховым воротником. Накидку, отороченную соболями, прихватывала золотая застежка с крупным драгоценным камнем.

Глухо отзвонил крепостной колокол. С последним ударом по коридору разнесся топот тяжелых сапог и звон оружия: во дворце менялась стража. Королева вздрогнула и стала напряженно прислушиваться.

Когда сапоги прошаркали у самых дверей, она сказала придворной даме:

— Дорогая пани Марина, у меня усилились боли в груди, приготовьте горячее питье, как велел лекарь.

Богомольная пани, вздохнув, отложила шитье и вышла из комнаты.

Убедившись, что она осталась в одиночестве, королева тихонько отодвинула засов и приоткрыла дверь. В сводчатом коридоре было тихо. По стенам ярко горели свечи в железных держаках. На вооруженных рыцарях, стоявших у дверей королевских покоев, поблескивали ярко начищенные железные латы.