Книга Город Звёзд - Мэри Хоффман

изводя Джорджию.

Распахнув дверь пошире, Джорджия вошла в комнату. Кровать, стол и комод были по-прежнему на месте, но стереомагнитофон, компьютер и телевизор отправились в Брайтон вместе с Расселом, а с кровати было убрано постельное белье. И там, как раз на самой середине голого матраса, лежала крылатая лошадка.

Никакого послания, никакой записки — просто лошадка, целая и неповрежденная. Должно быть, Рассел сообразил, что Джорджия зайдет в его комнату насладиться осознанием, что там больше никого нет, и уже после того, как Ральф и Мора вынесли последние чемоданы и ящики, вернулся, чтобы оставить талисман.

Джорджия жадно схватила лошадку. Она была точно такой же, как и всегда, гладкой и теплой, с хрупкими крыльями, у основания которых были едва заметны тонкие линии, оставшиеся после починки.

У входной двери зазвенел звонок.

Николас остановился на пороге, и Джорджия была слегка потрясена, поняв вдруг, что он уже ничуть не уступает ей ростом.

— Здравствуй, — сказал он. — Я сегодня весь день как-то странно себя чувствую. Мне кажется, это каким-то образом связано с Реморой. Вот я и решил узнать — а вдруг и с тобой то же самое.

И тут он увидел то, что Джорджия держала в своей руке.

Чтобы немного успокоить нервы, Чезаре зашел в конюшню и тут же чуть не подпрыгнул от неожиданности. В тени стояла стройная девочка с тигровой расцветкой волос, в обтягивающей блузке и мешковатых панталонах, заставивших пробудиться память Чезаре.

— Джорджия? — удивленно проговорил он.

— Чезаре! — воскликнула девочка, крепко обнимая его. Пахло от нее просто замечательно. — Найди мне лучше, во что одеться, моего прежнего мальчишеского наряда я что-то не обнаружила.

— Не думаю, что мальчишеский костюм подойдет тебе теперь, — ответил Чезаре, восхищенно глядя на нее. Джорджия чуть покраснела и хлопнула его по руке.

— Подожди, пока увидишь, кто явился вместе со мной, — ухмыльнувшись, проговорила она. Было просто замечательно вновь оказаться в Реморе. — Мы целую вечность не могли уснуть — до того волновались.

Из-за ее спины на свет вышел стройный мальчик с курчавыми темными волосами, в свободно лежащей на нем странной одежде иного мира. Узнал его Чезаре только после того, как Фалько обратился к нему по имени.

И тут-то Чезаре сотворил Знак Фортуны. Перед ним был Фалько, повзрослевший и подросший Фалько, двигавшийся нормально, без всяких костылей. Сильна, видимо, магия в том мире.

— Я вернулся, — сказал Фалько. — Расскажи, что тут произошло за этот год.

— Год? — переспросил Чезаре. — Но ведь прошел только месяц после твоего ухода. Глазам своим не могу поверить, до чего ты изменился! Да еще и вернулся именно в этот из всех дней.

— А что? — спросила Джорджия. — Что в сегодняшнем дне такого особенного?

— Да ведь сегодня состоятся особые, внеочередные Звездные Скачки, — объяснил Чезаре. — И я буду выступать там на Архангеле. Скачки в честь Фалько.

— Здорово! — воскликнул Фалько.

— Мы пойдем и будем болеть за тебя, — сказала Джорджия. — Только нам надо во что-нибудь переодеться.

Чезаре помчался в дом, чтобы сообщить Паоло и Терезе потрясающую новость.

* * *

В память покойного Фалько платформа с эмблемой Девы была драпирована черным в сочетании с пурпурным и зеленым цветами округа. Впряженные в нее вороные кони были украшены черными плюмажами, а упряжь посеребрена. На платформе был помещен пустой гроб с гербом ди Кимичи — лилией и флаконом благовоний — и портрет Фалько, написанный мастером-живописцем из Джильи. Небольшая группа музыкантов, разместившаяся рядом с ним, играла траурную мелодию.

На древках флагов, которые несли знаменосцы, развевались черные ленты, а на всех участниках процессии Девы зелено-пурпурные шарфы были повязаны поверх траурных черных одежд. Когда эта процессия проходила мимо какой-либо из трибун, зрители снимали шляпы и крестились. Многие плакали — в том числе и в округе Весов. Слишком печальна была вся эта история, пусть даже она случилась у ваших врагов.

Большой колокол папского дворца, обычно в день Скачек звонивший единожды, теперь звучал непрерывно, как месяц назад, когда он возвестил о смерти Фалько. Однако, каким бы траурным ни был парад, среди зрителей всё равно чувствовалось возбуждение, всегда предшествующее началу Скачек.

Джорджия сидела на трибуне Овна рядом с Терезой и ее детьми. На ней было красное платье Терезы и красно-желтый шарф округа. И платье, и волосы девочки привлекали восхищенные взгляды окружающих, и Джорджия чувствовала себя совсем иначе, чем наездник, больше года назад выигравший Звездные Скачки.

Здесь-то это случилось вовсе не год назад. Трудно было заставить сознание смириться с мыслью, что в Реморе ее отсутствие было не настолько долгим, чтобы на него обратили особое внимание. Первую неделю Монтальбано полагали, что она уехала во Францию, и, хотя потом отсутствие Джорджии начало несколько удивлять их, беспокоиться по-настоящему они еще не начали.

В Реморе мало что изменилось. Джорджии казалось, что в этом городе непрерывно проходит какой-то карнавал, хотя эти Скачки вряд ли можно было бы назвать праздником. Джорджия оглядывала толпу, разыскивая Фалько. Когда она уходила, он всё еще оставался в Овне. Они вдвоем заходили в стойла каждой из лошадей, и долгое время провели с Мерлой, которую Фалько никак не хотел покидать.

Джорджия всей душой уповала, что он не вздумает усесться на трибуне Девы или зайцем пробраться к Близнецам. На год старше, подросший и поздоровевший, он, тем не менее, оставался вполне узнаваемым Фалько. Она надеялась, что его первое и столь впечатляющее перемещение в старый мир закончится без осложнений. Джорджия помнила рассказ Лючиано о том, каким тяжелым оказалось это для него, но у Фалько горели глаза и, судя по всему, он был полон энергии.

Подошел к концу парад, умолк колокол, а Фалько всё не появлялся. Джорджия решила перестать беспокоиться о нем и попросту наслаждаться развертывавшимся переднею зрелищем. Двенадцать всадников появились на Поле, и Джорджия быстро высмотрела среди них Чезаре на рослом гнедом Архангеле. Выглядел Чезаре элегантно и казался вполне уверенным в себе. Лошадь округа, победившего на последних скачках, всегда вызывает почтение — пусть даже на ней совсем другой наездник.

Всадникам были вручены хлысты, и лошади