Книга Судьба генерала Джона Турчина - Даниил Владимирович Лучанинов

КОТОРЫЙ МОЖЕТ БЫТЬ И ПРОЛОГОМ

Поддерживаемая под руку прямым седоусым мужчиной, брела она за пушечным лафетом и тусклыми, опухшими от слез глазами глядела на свисающий с гроба фальшивый, металлический, неправдоподобно зеленый венок. От толчков он вздрагивал и колыхался. Одинокий венок от боевых товарищей. Залитая снежной слякотью, грязная булыжная мостовая была жесткой и неровной, идти по ней слабым старым ногам скользко, трудно. А далекий предстоял путь.

Но она не замечала ни ослизлой, бугристой мостовой, ни тех, кто провожал ее на кладбище, ни тех, кто смотрел с тротуаров холодными, равнодушно-любопытными, чужими глазами, а затем бежал по своим делам. Она видела только зеленый трясущийся венок и то, что под ним. Вот и все, Жан. Вот и все. Кончились твои скитания. Скоро и моя очередь. Встретимся там, милый...

Только подумать: все тридцать пять послевоенных лет — непрерывные скитания по стране. Кем только ты не был, Жан, за что только не брался! Инженер-стронтель, архитектор, землемер-топограф, военный историк, странствующий музыкант... Почему, беспокойная, взыскующая правды душа, не уживался ты с людьми? Почему не оседал на одном месте? Почему не пускал корни и не рос, как другие, выше и выше?.. «Ты неисправим, Жан! — сказала я как-то. — Непременно нужно тебе портить отношения с людьми, от которых зависишь». Верно, всегда портил отношения. Но разве мог ты молчать, когда на глазах у тебя совершались мерзости? И угодничать начальству тоже не был обучен...

Взялся было за перо, начал статьи писать в военных журналах. Ничего, первое время печатали. Две книги написал: одна — «Military rambles», а другая — «The campaign and battle of Chattanga»[38]. Однако как-то нескладно с ними получилось. Кого интересовал, кому нужен был честный, правдивый рассказ о том, что происходило в действительности? О шатаниях, вялости и нерешительности правительства, о бездарности, трусости, а то и прямом предательстве генералитета, об измене, разъедавшей армию, точно проказа? О том, как наживались на крови, на страданиях мошенники и спекуляторы всех мастей? А военные заслуги — кто их теперь ценил?..

Другим ветром потянуло в стране после смерти Авраама Линкольна. Те, кто его убрал, ныне верховодят в государстве. Не ко двору ты пришелся, Жан. Правда, господь бог наделил тебя неудобным в общежитии характером, но не в этом было дело...

Вот так и получилось, что на старости лет средством пропитания осталась только скрипка, которой еще в Петербурге, бог весть когда, в свободные часы баловался. Сперва из штата в штат совершал артистические вояжи. По городам выступал, давал платные концерты (известный музыкант!). А когда немощи одолели и руки стали трястись, пришлось перейти на низкопробные салуны, публика тут невзыскательная... Скитания, мытарства...

Спасибо полковнику Найту, с которым случайно повстречались на улице. Не прошел мимо старого боевого товарища, узнал. Выхлопотал пенсию в военном министерстве. Скромный пенсион, а все подспорье на черный день. А ведь многие из тех, с кем ты сражался бок о бок, после при встрече на улице нос воротили — не узнавали... Вот он, верный Найт, рядом идет, поддерживает под руку. Похороны с воинскими почестями выхлопотал. Воинские почести, боже мой!..

Скрыв под черной вуалью исплаканные глаза, горько сжав губы, брела она по грязной и скользкой мостовой за телом мужа, которого шаг за шагом, медленно, но неуклонно, с бесстрастной настойчивостью, навсегда увозили от нее. А кругом в многоногом шуме шагов, в дробном стуке копыт и колес, в звонких воплях газетчиков, в говоре и смехе шла чужая суетливая жизнь, бесконечно равнодушная и к ней самой и к тому, кого она в последний раз провожала.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Очень мало мы знаем об Иване Васильевиче Турчанинове. Статья М. С. Роговина «Русский полковник во главе американской бригады» (газета «Красная звезда» от 12 ноября 1959 года), статья К. Калмановича «Генерал армии свободы» (альманах «Прометей», 1967, № 3), письмо Турчанинова Герцену («Литературное наследство», № 62) да несколько случайных заметок в американских газетах и журналах — вот, пожалуй, и все, чем может располагать литератор, взявший на себя нелегкую задачу познакомить широкого читателя с интересной, сложной и трагической судьбой русского гвардейского полковника, сделавшегося генералом североамериканской армии, в рядах которой дрался он за освобождение негров. Не сохранилось и архивных данных, связанных с его биографией.

Скудость фактического материала порой вынуждала автора прибегать к методу художественного домысла: изображать события, которые хоть и не имеют документального подтверждения, но вполне могли быть и которые — учитывая характер героя, взгляды, условия и обычаи того времени, социальную среду, — по всей вероятности и совершались в действительности.

Знавал ли Турчанинова молодой Лев Толстой? Автор полагает, что знавал, хотя опять-таки нет документального подтверждения этому. Но подобное знакомство вполне вероятно. И Турчанинов и Толстой находились в Севастополе примерно в одно время и оба служили на 4‑м бастионе. Оба они артиллеристы. Оба соприкасались с литературой — один как уже обративший на себя внимание писатель, другой как поклонник художественного слова, сам грешивший пером. Задумав в это время издавать солдатский журнал, Толстой подыскивал сотрудников и потому должен был обратить внимание на Турчанинова, единомышленника и человека пишущего. Ведь не о всех же своих знакомых, особенно в молодые лета, упоминает Лев Николаевич в дневниках и письмах.

Более повезло в смысле достоверности американскому периоду жизни Турчанинова. Продвижение его по военно-служебной линии, воинские части, которыми пришлось ему командовать, активное участие в сражениях при Хантсвилле, Афинах, Чикамауге, у Миссионерского хребта, конфликт с Бюэллом, инсценированный судебный процесс, вмешательство президента Линкольна, реабилитация и повышение в звании, наконец, тяжелая нищая старость — все это уже не относится к области авторского домысла, а подтверждается документальными данными.

Еще меньше мы знаем о жене нашего героя, верной подруге, рука об руку с ним прошедшей весь тяжелый жизненный его путь. Единственное документальное свидетельство о ней (если не считать указаний американской печати на ее работу в походных лазаретах) — это случайно найденное письмо к Герцену, без начала и без конца, где она подробно пишет о том, как училась на медицинских курсах. Перед нами встает обаятельный образ умной, энергичной, передовой женщины, наблюдательной и широко мыслящей, умеющей сделать глубокий и правильный анализ окружающей американской действительности.

Работая над романом, автор прежде всего старался быть верным исторической правде. Основой для изображения николаевской России послужили мемуары современников, в частности воспоминания В. С. Ходнева и Е. И. Зариной-Новиковой, нигде еще не опубликованные и хранящиеся в рукописном