Книга Пока смерть не разлучит нас - Кэролайн Грэм

— Тут у вас неточности со временем, миссис Холлингсворт, — заметил Барнаби. Поймав ее наконец на лжи, впервые с начала допроса, он испытал некоторое удовлетворение. — В «Пенстемоне» нам сообщили, что в день исчезновения вы звонили мужу на работу в пять пятнадцать. Каким образом вы могли ему звонить, если в это время уже укрылись на Флевелл-стрит?

Симона ни секунды не колебалась:

— Сара купила мне прелестный маленький мобильник. Видите ли, нам нужен был телефон, чтобы диктовать условия передачи выкупа. Хотя тот первый звонок Алану — целиком моя идея. Я решила, что это положит эффектное начало.

Барнаби вспомнилось пьяное отчаяние ее мужа, красочно описанное констеблем Перро.

— Так оно и было на самом деле.

— Вообще все так бешено закрутилось! Сара звонила ему с угрозами, меняя голос, понятное дело, а я вставала подальше и вскрикивала: «Не бейте меня!» — на заднем фоне. — В ее изложении все это выглядело как забавный, хоть и злой розыгрыш. Когда же никто не оценил спектакля, не говоря уже о том, чтобы восхититься ее находчивостью, Симона снова насупилась, на сей раз явно от обиды.

И тут Барнаби пришло в голову, что несокрушимую стену ее самоуверенности можно пробить с помощью лести.

— Должен признаться, весь ваш план был продуман до мелочей.

— Не стану возражать. — Тень наивной обиды сразу исчезла.

— Особенно сцена в Хитроу.

— Ой, это было потрясающе! — На миг ему показалось, что она сейчас захлопает в ладоши. — Сара пришла в понедельник в четыре часа и притащила всякие старые одежки. Она их подобрала на благотворительной распродаже. Я ее загримировала под старуху. Получилось просто гениально, уж не сочтите за хвастовство. И в половине седьмого она ушла.

— О том, как все происходило, когда она приехала в Хитроу, мы знаем.

— Правда? — Она искренне удивилась и несколько встревожилась.

— Как я понял, перед тем как забрать из камеры хранения чемоданчик вашего мужа, она переоделась в собственную одежду?

— Ну да. Принесла ее в сетке. Вместе с кремом для снятия грима.

До чего же простым кажется трюк, когда тебе его объяснили! Барнаби почувствовал себя зрителем, которого фокусник провел за кулисы и показал фальшивые перегородки, кривые зеркала и скрытые люки. Но сам финал? Он был еще впереди.

— А что в это время делали вы?

— Вот дальше был сплошной ужас, — начала Симона.

— Подходим, значит, к самому скверному, не правда ли, миссис Холлингсворт? — съязвил сержант Берилл.

Барнаби не удержался от ухмылки, а Джилл Гэмбл раздраженно кашлянула.

— Сара — очень властная женщина, — продолжала Симона. — Весь план придумала она, и всем руководила тоже она. Я была просто пешкой в ее игре. И тут мне пришло в голову: «Что, если она получит деньги и решит не возвращаться за мной? А я останусь ни с чем?»

— Учитывая ее чувства к вам, она наверняка вернулась бы, — заметил Барнаби. С каждой минутой ему становилось все труднее сдерживать свое негодование от того, как бесстыдно Симона искажает правду.

— Чувства?! Они есть ровно до тех пор, пока человек не получает желаемого. А после — только ты его и видела!

— И вы решили проследить за ней.

— Ну да. В квартире я нашла ее шарф, закрыла им лицо…

— А это еще зачем? — спросил сержант Берилл.

— Зачем, зачем?! Затем, что я была в гриме, как бы избитая.

— Так почему вы не стерли его сразу?

— Не успела.

— Последняя серия снимков сделана в субботу, а передача денег состоялась в понедельник. По-моему, времени на снятие грима у вас было предостаточно, — парировал Барнаби.

Симона молча уставилась на него. Прелестное лицо ничего не выражало, словно она спала. Мерцающие зеленоватые глаза широко распахнулись, отражая все увиденное, как озерца жидкого света. А за ними, знал Барнаби, изворотливый мозг лихорадочно просчитывал варианты.

— Наложение сложного грима, который я себе сделала, требует много времени и сил. На это нужно часа три, а то и больше. Нам предстояло снять еще одну, последнюю серию фотографий, и мне не хотелось все начинать заново.

— Вы намеревались потребовать еще денег?

— Нет-нет! — постаралась она уничтожить эту мысль в зародыше. — Но Сара была уверена — и думаю, она была права, — что Алан ни за что не сдастся и будет меня разыскивать, пока не уверится, что я умерла. Когда его бросила первая жена, он сделал ее жизнь невыносимой настолько, что ей пришлось припугнуть его полицией. Он не унимался, пока она снова не вышла замуж. Так что мне предстояло стать трупом. Скорее всего, с перерезанным горлом. Ножевые ранения мне всегда удавались…

Всего каких-то пять секунд ушло у нее на сочинение весьма убедительного ответа, основанного на точном анализе характера покойного супруга. И хотя Барнаби догадывался об истинной причине, побудившей Симону оставить грим на лице, его уверенность слегка пошатнулась. Не то чтобы он хоть на мгновение усомнился в ее вине, нет. Скорее, в своей способности вытащить эту вину на свет божий перед судом присяжных, подтвердить ее неопровержимыми уликами. И доказать.

— Так что я вызвала такси и поехала в аэропорт. Я понятия не имела, где припаркуется Сара. Зато точно знала, где искать Алана, потому что место было обговорено в инструкциях, которые он получил. Поэтому я решила отследить его, когда он приедет с деньгами, дождаться его отъезда, а после найти Сару и устроить ей приятный сюрприз, — оживленной пташкой щебетала Симона. — Но дальше все пошло наперекосяк.

Здесь Барнаби остановил ее. Отчасти потому, что допрос длился больше часа и пора было менять пленку. Отчасти оттого, что он стал терять контроль над ситуацией и захотел его вернуть.

Он распорядился, чтобы из столовой принесли холодные напитки и сэндвичи. Симона неохотно отпила пару глотков жидкого лаймового чая и сказала, что не в состоянии проглотить ни крошки. Мужчины возражать не стали и немедленно уничтожили все съестное.

Женщины отправились в туалет, а сержант Берилл вышел на воздух выкурить сигарету. Барнаби остался наедине со своими мыслями, довольно-таки неуютными. Ему пока что не удалось не то чтобы пробить брешь, но даже оставить легкую царапину на скользкой, но весьма убедительной версии Симоны, выставляющей себя жертвой насилия и чудовищной несправедливости.

Почувствовав внезапно, что от долгого сидения все тело у него затекло и одеревенело, он поднялся и стал прохаживаться по кабинету. Разминал плечи, поводил головой, чтобы расслабить мышцы шеи. Ему требовался глоток свежего, холодного воздуха, чтобы взбодрить вялые мозги, но он знал, что снаружи воздух теплый и влажный. Давящая тишина кабинета угнетала. Даже магнитофон с шипящей пленкой не составлял ему компанию. Нужно было все-таки выйти вместе с Бериллом.