Книга Заговор в начале эры - Чингиз Абдуллаев

— Хорошо, — кивнул Красс, усаживаясь наложе, — втроем будет немного веселее. А кто этот третий?

— Помпей, — просто ответил Цезарь.

Красс изменился в лице. Помолчал, потом осторожно и серьезноспросил:

— Я надеюсь, ты шутишь?

— Нет, нисколько. Мы действительно ждем Помпея.

Красс вскочил со своего ложа.

— Я ухожу. Прощай, Цезарь.

— Подожди, — поднял руку Цезарь, — выслушайменя. Мы не смогли за весь год провести ни одного закона. От тебя отвернулисьдаже многие твои друзья и клиенты. С другой стороны, Помпей тоже не добилсяникаких успехов. Разве не лучше нам объединить свои усилия?

— Я не верю ему, — угрюмо сказал, набычившись,Красс, — он верный сулланец и всегда будет на стороне сенаторов.

— А ты сам не бывший сулланец? — спросилЦезарь. — Или это не вы вдвоем отличились в армиях Суллы? Разве не вы обаодновременно были избраны консулами Рима? И, наконец, разве не вы подавляливосстание Спартака? Ты ведь знаешь, Красс, как его любит армия. Если мы сумеемудовлетворить хотя бы часть требований ветеранов Помпея, его успех будетразделен между нами троими. И армия уже будет благодарна всем троим. Разве этомалая плата за сотрудничество с Помпеем? От оптиматов отвернутся даже бывшиесулланцы. Что нам еще нужно?

Красс молчал. Долго молчал. Наконец сел и коротко вопросил:

— Пусть принесут вино. Не могу же я пить воду.

Цезарь, кивнув, вышел из триклиния. Вскоре рабы внеслипол-амфоры фалернского. Красс выпил первую чашу залпом, продолжая молчать.

Именно в этот момент в триклиний вошел Гней Помпей. Цезарь,наконец, успокоился. До последнего момента он не верил в появление Помпея вдоме Бальба.

— Пусть Лары, божества семьи, пошлют этому домуизобилие и процветание, — произнес традиционное приветствие Помпей.

— Пусть боги будут благосклонны и к тебе,Помпей, — отозвался Цезарь.

Красс хмуро кивнул головой.

— Привет тебе, Великий.

Помпей сел на ложе напротив Красса. Ни один, ни другой неоткинулись на подушки, предпочитая сидеть. Цезарь сел между ними. Наступилонеловкое молчание, когда все трое настороженно разглядывали друг друга. Первымначал разговор Цезарь.

— Я не присутствовал на твоем триумфе, Помпей, но дажев Испанию пришла весть о твоем победном шествии по городу. Римлянерассказывали, что ничего подобного в городе давно не было.

— Благодарю тебя, Цезарь, — наклонил головуПомпей, — но весть о твоих успехах достигла и стен Рима. Мой сын вернулсяиз Цизальпинской Галлии, где говорили только о твоих победах.

— Несколько варварских племен лузитанов, —возразил Цезарь, — это не победы Помпея над двадцатью двумя царями иМитридатом Евпатором.

Красс молча слушал этот обмен любезностями, багровея отволнения. Цезарь понял его состояние.

— В твоем войске сражался декурионом молодой ПублийКрасс. Как юноша проявил себя? — спросил он у Помпея.

— Он стал центурионом. Храбрый и очень смелыйримлянин, — честно ответил триумфатор.

Красс вспыхнул от радости.

— Спасибо тебе, Великий.

Цезарь решил, что настал удобный момент.

— Помпей, — обратился он к полководцу, — тызнаешь, почему мы тебя позвали. Бальб все объяснил тебе. Наши законыпроваливают в сенате, даже не выслушав аргументов в их защиту. Сенаторы немогут и не хотят понимать ситуации в Риме и в наших провинциях. Но и твоиветераны до сих пор ничего не получили. Их не наделили землей, а рассмотрениевсех твоих законов на Востоке в отдельности займет долгие годы.

Помпей внимательно слушал. Цезарь вдруг почувствовалкакое-то непонимание, словно Помпею было все равно, что скажет Цезарь, ибомысли триумфатора были далеко. Он встревожился.

— Мы считаем, что, объединив все наши усилия, —продолжал Цезарь, — мы сможем принять необходимые нам законы, утвердитьтвои аграрные реформы, наделить ветеранов всех наших армий землей. Кроме того,будут утверждены все твои распоряжения на Востоке.

Он замолчал.

— Да, — сказал словно очнувшийся Помпей, — аесли сенат опять не проголосует за эти законы?

— Тогда мы перенесем решение вопросов в народноесобрание, — быстро ответил Цезарь.

— Народное собрание никогда ничего нормально нерешало, — вставил недовольный Красс.

— Это если все останется, как сейчас, — кивнулЦезарь, — но мы должны подготовить римлян.

— Ты думаешь утвердить в народном собрании аграрныйзакон? — удивился Помпей. — Никто не захочет тебя слушать так долго.

— Мы утвердим комиссию по принятию аграрногозакона, — усмехнулся Цезарь, — а это разные вещи. Всего лишьнесколько имен. Нас услышат.

— Но сенатская партия не согласится, — покачалголовой Помпей, — в сенате очень сильны позиции оптиматов.

— Мы что-нибудь придумаем, — успокоил егоЦезарь, — например, пошлем Катона с поручением в какую-нибудь провинцию.Или Агенобарба.

— Лучше Цицерона, — вставил Красс, не любившийоратора.

— Это мы решим, — засмеялся Цезарь, — черезтри дня выборы консулов, и, как только меня изберут консулом, мы начнемдействовать.

— Нужно поддерживать порядок в городе во времявыборов, — сказал пунктуальный Помпей, — чтобы оптиматы не обвинилинас в беспорядках.

— За порядок на Марсовом поле отвечает претор ГайОктавий, муж моей племянницы Атии, зять Бальба, — успокоил егоЦезарь. — Мы уже договорились, что поможем ему поддерживать порядок.

— Я поговорю с трибунами городских когорт, —кивнул Помпей, — чтобы все было согласно нашим законам.

— А в будущем году, я думаю, мы сможем провести тебя впринцепсы сената, — добавил Цезарь.

— Но нас могут обвинить в заговоре, — пожалплечами Помпей, — скажут, что мы сговорились за спиной сената.

— А разве сенат справедливо решает все вопросы? —спросил Цезарь. — Разве он не отказал тебе после стольких побед? Разве неунизил себя, приняв закон о пастбищах для консулов, разве такого сената достоинримский народ?

— Верно, — кивнул Помпей, — но все равнобудут говорить, что это заговор против римского народа.

— Когда мы сделаем то, что хотим, пусть говорят, —алчно пробормотал Красс.

— Это не заговор против римлян и нашейреспублики, — возразил Цезарь, — это заговор на благо Рима, егограждан и всей республики. Разве наведение порядка и справедливое разрешениевсех вопросов является чем-то противозаконным? Если это заговор, то во имя справедливостии величия Рима, — лицемерно, но с пафосом закончил Цезарь.