Книга Особенности эльфийской психологии - Татьяна Патрикова

Но сегодня мы снова собирались обедать в классе. Пусть без Андрея и Иры, но зато рядом с маленькими кошками, к которым все так привязались. Честно скажу, я тоже. Смотреть на то, как оживают глаза Антилии, когда она берет в руки пушистый комочек, — это… приятно. Трудно объяснить. Наши женщины — они другие. Холодные. И предпочитают не проявлять своих чувств в обществе мужчин. Только между собой, да и то все это может оказаться не больше чем слухами. Но светлые эльфийки совсем иные. Не все, но Лия — она особенная. Я знаю. И если бы не мои обязательства перед домом Вик-Холь, возможно… если бы она согласилась… если бы… Это трудно объяснить. Особенно ей, Лии. Она ведь почти ничего не знает о наших традициях, обязательствах перед кланами, о том, что до полного совершеннолетия нам не стоит даже мечтать о том, чтобы встречаться с кем-то, кем по-настоящему увлечен. Ведь очень может быть, что в скором времени для меня выберут пару, и я буду обязан зачать с женщиной моего народа ребенка. Как объяснить девушке, воспитанной по законам светлых, что такое нельзя считать изменой, что это вопрос выживания вида и клана?

Поэтому я пытался держать ее на расстоянии. Но с каждым разом получалось все труднее. Очень трудно. Особенно когда она запрокидывала голову, поднимала на меня свои глаза и ждала — я знаю, ждала поцелуя. Но я заставлял себя отвернуться, отвлечь ее словами, затянуть в разговор, но не позволить ни себе, ни ей переступить эту черту. Мучительно. Однако в тех обстоятельствах, в которых находился я, лучше так. Оставалось лишь надеяться, что ей от этого не так больно, как мне. Признаю, боль теперь повсюду сопровождала меня. Откуда она? Все дело в сожалении. Я сожалел, что никогда не смогу пойти против клана. Он слишком много значил. И сожалел, что не мог хотя бы прикасаться к ней, что не способен был запретить себе думать о ней днем и ночью. И все-таки каждый раз, когда ко мне в комнату проникал ее шушар, я шел к ней в университетский парк, и все снова начиналось с поцелуя, который никогда не станет явью. Я смогу сдержаться.

Мы встречались и просто разговаривали, блуждали по аллеям парка. Это все, что мог себе позволить. Это все, что мог позволить Лии.

На большой перемене мы с Паулем и Алым уже привычно шли в столовую. Конечно, раньше к нам присоединялся Том, но он задержался на гневотерапии с Фа. Рутберг заявил, что вычитал что-то об ифритах и горел желанием попробовать новый прием без свидетелей. Их оставили вдвоем. Даже леди Вик-Холь не возражала. В том, что Рутбергу было чему научить Фаля, я даже не сомневался. Мы все слышали о его субботних боях, которые он не пропускал до появления в нашей жизни Андрея с его непрекращающимся фонтаном идей и, как он гордо их называл, его терапиями.

В очереди стояли Улька и Алый, я же ждал их чуть в стороне, справедливо рассудив, что не имеет смысла топтаться всей толпой и лишний раз увеличивать и без того громадную очередь студентов. Именно поэтому первым его заметил.

Андрей прозвал его Умка. Действительно, с его прозвищами куда удобнее, как бы непривычно они ни звучали на первый взгляд. Потому что те же имена гномов всегда были такими длинными и труднопроизносимыми, что я с трудом себе представлял, как они способны выкрикивать их на своем каркающем языке на тренировках по боевым магическим воздействиям и в любых иных ситуациях. Пусть у нас имена немногим короче, но всегда можно обратиться к тому или иному сородичу по имени клана, и все будет нормально. Родовые фамилии у нас достаточно благозвучны и коротки.

Я увидел его уже с подносом. Гном явно собирался мирно пообедать в одиночестве, когда его обступили старшекурсники. Скорее всего, студенты одного с ним направления. Примечательно, что из четырех трое оказались светлыми, а последний — троллем. У меня сразу возникла мысль, что Андрей-то у нас троллей еще ни разу не видел. Интересно, что бы он сказал об этих толстопузах? Но я быстро и думать забыл об этом, когда понял, что им понадобилось от нашего гнома.

У Андрея нет магических способностей, но зато имеется какой-то немыслимый по своей силе дар убеждения. К тому, что наш класс — это наш класс, мы все привыкли слишком быстро, чтобы я мог пройти мимо того, как кто-то откровенно задирает нашего, подчеркиваю, именно нашего гнома, который уже всю классную комнату с мерной лентой излазил и даже пообещал на следующей неделе представить готовый проект по ее мелиорации.

Разумеется, я тут же направился к ним.

— Умка, — позвал, подойдя к низкорослому старшекурснику со спины. — У тебя тут все в порядке? — и посмотрел на его сокурсников.

Один из светлых осклабился.

— Тю, — протянул он мерзким голосочком — за одно это я мог бы его придушить, будь он темным и не находись мы в стенах университета. — А кто у нас тут такой заботливый, неужели темненький первак?

— Неужели, — холодно проинформировал и положил руку на плечо гнома.

Тот попытался ее сбросить, но я с силой сжал.

— У вас какие-то претензии к моему другу? — спросил, сделав ударение на последнем слове.

Плечо гнома у меня под ладонью дернулось. Парень вздрогнул. Да, наверное, неприятно слышать о том, что тебя считает другом темный. У них тут всегда так, мы уже почти привыкли. Это даже не обижает, скорее дает пищу для размышлений, не более того. Старайся не старайся, все равно друзей в нас видеть не хотят. И я, наверное, могу их понять. Мы, темные, не самые приятные существа на этом свете.

— Достаточно того, что он твой, — заговоривший светлый сделал ударение на этом слове, — друг, — а последнее словно выплюнул, наступая на меня.

Стало понятно, что драки не избежать. Ну что ж, мне не привыкать. Выставил в сторону свободную руку, готовясь призвать оружие. Но неожиданно из-за спин светлых раздался обманчиво веселый голос — говорил Алиэль. Вот от кого не ожидал, так не ожидал. Ведь это именно он возглавлял все предыдущие вылазки светлых в наше темное крыло.

— Какие-то проблемы, ребята?

— А, Алиэль, — обернувшись на него, просиял главный в этой четверке. — Да вот хотим поучить уму-разуму темного, вздумавшего с гномом дружбу завести.

— Вообще-то, — пропел в ответ светлый, — я не у тебя спрашивал, Крепленый.

Услышав его фразу и встретившись взглядом с Алым, как прозвал его Андрей, я впервые за все это время осознал, что он теперь тоже наш. Наш. И в ответ на его взгляд улыбнулся. Наверное, хищно — у меня же, как у любого илитири, верхние клыки выдаются чуть вперед. На одной из недавних тренировок Андрей назвал это неправильным прикусом. Понятия не имею, плохо это в его понимании или нет, просто запомнил. Но наши улыбки могут быть даже жуткими, как мне говорили некоторые человеческие девушки, с которыми я общался.

— Что тут у вас? — спросил Алый, и я ответил:

— Твои светлые олухи задирают нашего гнома.

— Да? — Тот окинул взглядом своих знакомцев. Прищурился и неожиданно выдал, обратившись к Ульке, стоящему рядом: — Уль, что скажешь?

— Был бы тут Том, предложил бы врезать, чтобы впредь свои мелиораторские кулачки на нас даже поднимать не думали, — прогудел рыцарь и вдруг тяжело вздохнул, обратившись к нам со светлым: — Но вы же знаете, что может случиться, если об этой драке прознает Андрей. Нет, то есть я не знаю, что он скажет, но…