Книга Ироническая империя: Риск, шанс и догмы Системы РФ - Глеб Павловский

Императив имитации в душе Восточной Европы спорил с переживанием возвращенного суверенитета. Авторы замечают, что антизападная идеология современных неопопулистов сама по себе фиктивна и идейно ничтожна. Их истинный мотив – «отвращение к принудительному подражанию». Либеральный мимесис был недоброволен и привел к «отказу быть судимыми иностранцами в соответствии с иностранными стандартами»[9].

Сегодня венгерская власть отводит брюссельскую критику, указывая, что каждая ее антилиберальная уловка скопирована из законодательства государств – членов Евросоюза. Определяя венгерский режим как «государство Франкенштейна», авторы пишут: «Нелиберальный мутант из гениально сшитых элементов западных демократий… Премьер-министру Виктору Орбану удалось уничтожить либеральную демократию, реализовав умную политику поэтапного подражания. Он поженил концепцию политики Карла Шмитта с ее мелодрамами отпора врагам и фасадные институты либеральной демократии»[10]. Так похоже на Россию, только все же не Россия.

Монетизация имитаций

Система РФ при возникновении оказалась среди двух трофейных полей, а не одного советского, как думают. Не менее важны трофеи поля имитаций. Объявленный в Беловежье конец СССР «как геополитической реальности» распахнул перед Москвой вторую геополитическую реальность – поле выгодной двойственности, манипулирующей разными ликами России. Вопреки жалобам Кремля, Россия – не пассивная жертва униполярного мира. Конечно, Запад на примере русских охотно демонстрировал свою безальтернативность. Сознавая двусмысленность роли, Россия ее просто использовала. Не возражая против «имитационного императива», здесь внимательно разбирали его устройство – так развинчивают вражеский истребитель, случайно попавший в руки.

В отличие от любой из стран посткоммунизма, РФ не обещали присоединения к Западу. Зато предоставили бонус советских трофеев, с округлением частью трофеев антисоветских. Двусмысленно было уже понятие ближнего зарубежья РФ (термин министра-демократа Андрея Козырева). Право на вмешательство в СНГ Москве формально не дали, зато и уровень присутствия РФ на Евровостоке не уточнялся. Доктрина «ближнего зарубежья» РФ опиралась на встречные недомолвки.

• Запад уходил от обсуждения российских интересов – Москва принимала западные недомолвки за их молчаливое признание

Яркий момент – знаменитое выступление-троллинг министра иностранных дел РФ Козырева на Стокгольмской конференции СБСЕ в декабре 1992 года, где тот известил мировых лидеров о том, что Россия меняет политический курс, отказывается от дружбы с Западом и перенацеливается на старое имперское пространство. «Пространство бывшего Советского Союза не может рассматриваться как зона полного применения норм СБСЕ. Это, по сути, постимперское пространство, где России предстоит отстаивать свои интересы с использованием всех доступных средств, включая военные и экономические. Мы будем твердо настаивать, чтобы бывшие республики СССР незамедлительно вступили в новую федерацию или конфедерацию, и об этом пойдет жесткий разговор».

В зале воцарилась необыкновенно глубокая тишина, госсекретарь США Иглбергер кинулся прочь из зала… Через час министр Козырев заявил, что пошутил: так он сымитировал планы российских реваншистов. Вслед этому Москва получила миллиард долларов американской помощи на развитие демократии – троллинг монетизировали. Здесь видна вся схема – мы согласны притворяться, что побеждены, лишь пока известно, что мы притворяемся и за это хорошо платят.

• Россия делала вид, что подражает Западу, – на Западе делали вид, что не видят грубой показухи

Век имитаций стал для РФ веком лицемерия – веком Системы РФ. А это заставляет иначе взглянуть на российский участок его траектории.

Дефект имитационной политики – нехватка нормальности

Подход Крастева и Холмса (следует подождать их книги, которая основательнее развернет метафору Века Имитаций)[11] позволяет поставить Систему РФ в глобальный контекст слома порядков конца XX – начала XXI века. Это не абсурд и не чума аномальности, свалившаяся на Россию с небес­.

• Система РФ сложилась в ответ на глобальный вызов окончания холодной войны, породивший миф о победе Запада и утопию невозможной нормальности

Здесь намечается развилка путей из коммунизма. Страны ЦВЕ обретали «норму», идеализируя досоветский суверенитет. У них появился контролер нормы в Брюсселе, куда они стали в очередь. Не оспаривая западный эталон, Россия не имела контролера – в ней не видели кандидата на вступление в Евросоюз. Регалии, которыми ельцинскую Москву награждали в 1990-е годы, – членство в Совете Европы и в G-8 – утешительные заменители членства в клубе. Выражение «американское лидерство» и в 1990-е годы вызывало в Кремле смех, Брюссель же вовсе не был значимым авторитетом. Внутри непонятной многим русско-европейской полемики о суверенитете Иван Крастев верно заметил сопротивление «императиву имитаций». Западное раздражение скрывало защиту монополии нормы, отвергавшуюся Москвой.

Возникает надрыв эталона развития. Досоветская царская норма не могла быть положена в основу – западный эталон не имел директивной силы.

Путь к новой идентификации

Система РФ не родилась будто из головы Афины целиком в один из громких моментов – Беловежские соглашения, 1993 год, дефолт и первые выборы Путина, дело ЮКОСа, Мюнхенская речь Путина… Все эти важные, но не окончательные развилки выбора уточняли складывающуюся конструкцию Системы.

РФ не подражала западному «победителю» – имитирование в Москве изначально применяли как технику. РФ декларирует готовность имитировать западные институты. Но сама российская аппаратура имитации не являлась институтами демократии и не собиралась ими быть.

• Государственность РФ расщеплена – она строит не то, чем является

Уникальной была ситуация, а не страна, искавшая ответа на вызов травмированной идентичности. Государственность РФ не могла стать ни русской, ни демократической – ни европейской в том имитационном варианте, который ей предлагали. Тогда – какой же?

Московская модель тяжеловооруженной имитации

Кремлевский имитатор демократической модели не стал строить институты и вести препирательства с чиновниками в Брюсселе. Русским методом имитации стали танки Т-70 у Белого дома в октябре 1993-го. Танковая битва при Белом доме якобы в защиту западной цивилизации от коммунизма покончила с шансом России на внутрироссийский сценарий развития. Столица РФ преобразилась в глобальный центр мирового мейнстрима (тогда еще – демократического), с амбициями, выходящими за пределы РФ. Население и власть вошли в симфонию на базе медиа-военно-добывающего комплекса, обороняющего глобальный мейнстрим. Россия получила право государственно существовать, не строя государства.