Книга Дотянуться до престола - Алекс Кейн

Род Буйносовых-Ростовских происходил от Рюриковичей, оба – и Иван, и Мария – были знатнейшими людьми. Их старшая сестра, Екатерина, пять лет назад стала женой царя Василия Шуйского, а после его низложения томилась в монастыре.

А теперь сразу два родственника Буйносова считались претендентами на престол. Одним из них как раз был муж Маши, боярин Воротынский, вторым – князь Иван Семенович Куракин, брат его жены Марии Семеновны.

– Ой, батюшки, да что это я? – всполошилась хозяйка. – Пожалуй к столу, сейчас трапезничать будем.

– Постой, Марьюшка. Дело у меня, неможно нам время терять. Ивана-то твово нет?

– Так в Москве ж он.

– Ну да, ну да. Оно и хорошо. Проводи-ка в свою светелку, чтоб никто нам не мешал.

Вскоре они уже сидели на обитых мягким сукном стульях друг напротив друга.

– Что стряслось, Ваня? – спросила Мария.

– Не пужайся, сестрица, ничего дурного. Супротив того, коли мы с тобой поспешаем, то могет статься, лучше прежнего заживем. Слыхала ты про младенца, посланца Божьего?

Глаза боярыни округлились от удивления.

– Не слыхала. Неужто Господь смилостивился и послал нам, грешным, заступника?!

Погладив небольшую бородку, Иван посмотрел в забранное ажурной решеткой окно. Да, нелегко будет убедить сестру… Скажешь что не так – и упустишь столь близкое счастье. Она баба пугливая. Он натужно откашлялся и начал:

– Недели две аль три тому на алтаре Успенской церкви нашли мальца. Уж затемно было, спать ложились, ключарь пошел замкнуть, а тут он, орет как оглашенный. Народу сбежалось – страсть. И бояре, и челядь. Крест на нем был какой-то невиданный. Федор Шереметев подхватился и забрал чадо в свои палаты, дескать, для евонного обережения.

Женщина смотрела с удивлением и недоверием, то крестясь, то качая головою.

– И теперича на Москве весь люд посадский болтает, что младенца того царем нарекут. А мне не верится, что и впрямь посланец он. Мыслю я, кто-то из бояр сынка свово подложил, дабы потом от его имени сподручно было править. Смекаешь, куда я клоню?

Мария покачала головой. Буйносов недовольно поморщился:

– Ну что же ты, сестрица? Неужто объяснять надо?

– Ну, слухай. Пока еще младенца на Москве мало кто видал, так что ежели мы поспешаем, то смогем его подменить на Алешку. И тогда вот она, держава-то царская, только руку протяни.

– На какого Алешку? – удивилась сестра.

– Очувствуйся, Марусь, – начал терять терпение Буйносов. – Забыла, как сына твово звать?

На лице женщины мелькнуло понимание, она тут же вскочила и заполошно всплеснула руками.

– Да в уме ли ты, Иван? Чтоб я свою кровиночку на такое дело отдала?

Ну вот, началось. Ох и хлопотный народ эти бабы!

– Тихо, тихо. Сядь и послушай. Супружник-то твой алчет государем на Москве сесть?

Мария кивнула.

– А выберут его?

– Не ведаю я, братец.

– Вот то-то, а я ведаю. Вся Москва нонеча за младенца этого, и коли мы чего с тобой не надумаем, не видать Ваньке твому державы как ушей. Да помысли, сестрица, он же тебе благодарен будет, шутка ли – царев отец! Да и ты государыней станешь.

Но женщина лишь испуганно смотрела на брата и качала головой.

– Не пойму я тебя, Маруся, али ты сыну свому счастливой планиды не желаешь? Ты только слушайся меня, и тогда и он, и вы с Иваном до конца дней будете пребывать в покое и благости.

Сладкие речи проникали в сердце Марии, будя в ее воображении картины будущей жизни в царских теремах.

– Так а что делать-то надобно?

Мимолетная улыбка мелькнула на губах Буйносова. Наконец-то! Похоже, дело сдвинулось.

– В вечеру своим челядинцам скажи, что с Алешкой сама погулять желаешь. Выйди за околицу, я его там и заберу. А ты погоди маленько, а потом криком кричи: пропал, мол, сын. Люд со всего посада сбежится, ты рыдай да сказывай: появился-де с небес свет златой, столбом вниз, да прямо на Алешку, а как рассеялся – мальца-то и нету. И прикажи тута бегать да искать его везде, дня три, не меньше. А я покамест того мальчонку-то выкраду да на нашего Алешку и подменю.

Побледневшая Мария с ужасом смотрела на брата, глаза ее блестели в сгущающихся сумерках. Она никак не ожидала, что придется отдать сына. Нет, такое не стоит царского венца!

Иван встал, зажег сальную свечу и поставил на столик для рукоделия. Ему было не по себе от взгляда сестры, но отступать он не собирался. Не каждый день такой шанс выпадает. Он добьется своего, даже если придется забрать мальчишку силой. Помедлив с минуту, продолжил:

– К мужу письмишко пошли об сем, все обпиши, но не ране, чем через два дня. А потом делай вид, будто услыхала, что чадо Алешкиных годов в церкви Успения нашли, да в Москву поезжай. Там тебе каждый укажет, где его искать-то – у Шереметева. Одна ли, с Иваном ли – приходи туда, требуй у боярина показать мальчишку. Только не сказывай, что он третьего дня пропал, скажи, мол, раньше. А как увидишь его… ну, сама ведаешь, как голосить-то на радостях.

Мария сидела не шелохнувшись, округлившимися глазами глядя на брата. Прошла минута, другая… Иван с волнением ждал ответа. Наконец, словно очнувшись, она решительно покачала головой.

– И не думай, не отдам я Алешку. Видано ли дело? А ну как кто сведает?

– Да кто могет сведать? – Иван соскользнул со стула и встал рядом с сестрой на одно колено. – Сама помысли, Маруся, кто?

«А коли и сведают, так я шурину всю затею обскажу, будто это Воротынский замыслил. И будет тогда у Куракина на одного соперника меньше в борьбе за державу, а уж он меня отблагодарит».

– Да любой смогет подмену признать. Ведь ребетенки разные, то ж не младенцы грудные, третий годок чай.

Иван натужно рассмеялся. Экая непонятливая баба, ей счастье на блюдечке преподносят, а она ерепенится!

– Не пужайся ты зазря, Марусь. Кому из бояр дело есть его разглядывать? А детки все одинаковы, белобрысы да кучерявы. Это ж только ты свово и отличаешь.

– А как ты дитя-то подменишь?

– У-у, об этом не печалься, сестрица. При нем охранник стоит, уж с ним-то я завсегда уговорюсь. Твое дело только шум поднять да в Москву приехать и там мальца за свово признать. Только подробно обскажи Алешке, чтоб он там не шумел, а коли будут спрашивать про мамку, пусть на небеса кажет.

Несмотря на уговоры, боярыня все еще сомневалась.

– Грех-то какой, Ванечка!

– Да с чего грех? Сказываю ж, не посланец то вовсе, а боярское дите, кто-то из них подсуетился да свово сынишку в Успенскую церковь и подкинул. Эх, жаль, я сам не скумекал ране такое учинить.

– Боязно мне, братец. Как он будет без материнского присмотру-то?