Книга Группи: Sex, drugs & rock’n’roll по-настоящему - Джонни Бирн

Сначала я стеснялась рассказывать о своих ощущениях, но Дэйви такие разговоры по-настоящему возбуждали, и я научилась прислушиваться к себе и откровенно обсуждать любые вопросы. Как-то мы целую неделю не занимались сексом, а только мастурбировали и делились своими впечатлениями.

Мы вообще очень много разговаривали. Говорили о духовности, о Гурджиеве[4] и реинкарнации, о переселении душ и нирване. Я мало что смыслила в таких материях, к тому же в то время ходило множество теорий подобного толка, но речи Дэйви казались мне вполне убедительными. Иногда он обижался на меня, упрекая, что я не воспринимаю его слова о душах всерьез, но я не смеялась над ним, меня просто удивляла его увлеченность. Он считал, что единственный правильный вид трипа — следовать плану, изложенному в книге Тимоти Лири «Психоделический опыт», и двигаться от одной фазы к другой. Если делать все правильно, то в какой-то момент тебя ослепит «белый свет» самопознания. Этот опыт сотрет всю лишнюю информацию и отправит тело и душу во вселенский поток жизни. Я припомнила, что во время нескольких трипов у меня действительно было ощущение, что я покинула тело, но никакого «белого света» я не замечала, на что Дэйви заявил, что я ни разу не триповала правильно.

Поэтому мы решили принять кислоту вместе. Наш эксперимент напоминал торжественное действо: Дэйви впал в транс и зачитывал главы из «Психоделического опыта» в попытке максимально раскрыть свое сознание, но мне никак не удавалось сосредоточиться. Отвлекали изгибающиеся стены и яркие мерцающие цвета, а восторженный голос Дэйви казался чужим и неприятным. В голове теснилось множество важных мыслей, но я не могла подобрать слова, чтобы озвучить свои идеи. Дэйви предупредил, что у меня могут начаться кошмары наяву, но обычно со мной такого не бывает, это не моя тема. Скрытые невротики — вот кто главный кандидат на кислотные «измены». Наркотик ослабляет их защиту, и в сознание врываются те самые ужасы, о которых в реальной жизни они боятся даже думать; глубоко запрятанные страхи начинают пожирать их изнутри. По-моему, мы очень долго обсуждали этот вопрос, хотя кто знает — во время прихода время течет иначе, и мы даже успели поругаться, в мгновение ока перейдя от страстной любви к жесточайшей ненависти. Дэйви злился, что я будто бы мешаю ему сосредоточиться на поиске «белого света». По его словам, приход — это ритуал, а не развлечение и те, кто просто ходит тусоваться в кислоте, вообще не понимают, что к чему. Врожденный перфекционизм проявлялся у Дэйви во всем, и даже кислотные трипы он стремился довести до совершенства. Так или иначе, в конце концов он добился желаемого и воздел руки в знак приветствия «белого света». Ему было совершенно наплевать, что с него внезапно сползли штаны, потому что сознание Дэйви уже растворилось в потоке всего и вся, и я знала, каково это. В целом, трип получился крутой, и после него мы стали близки как никогда.

Чтобы впечатлить Дэйви, я решила собраться с мыслями и найти работу. Он очень любил выражение «собраться» и ненавидел «несобранных» девиц, не давая им никаких поблажек. Благодаря контактам, которые остались у меня со времен службы в газете, я смогла получить заказ на статью о модных хиппи-бутиках, как их тогда называли. Мне даже не пришлось особенно утруждаться, потому что в основном заметка состояла из фотографий, однако она очень впечатлила Дэйви. Пока я печатала на машинке, он сходил за своим ситаром и сел подыгрывать мне, чтобы добавить вдохновения. Он обрадовался еще больше, когда я получила работу на недельном фестивале поп-музыки в Риме. В мои обязанности входило написание и редактирование статей, которые печатались в еженедельной газете во время подготовки к фестивалю. В результате я могла постоянно общаться с клевыми артистами и прочими важными персонами.

Но вскоре фестиваль столкнулся с финансовыми проблемами — неделя превратилась в четыре дня, вместо пятидесяти групп в программе осталось только двадцать, а мне пришлось переключиться на техническую работу и компоновать усилители и прочее оборудование под нужды каждого исполнителя. Перед началом работы я не отличила бы электроорган «Farfisa» от утиной гузки, но довольно быстро всему научилась. Если я чего-нибудь не знала, то просто притворялась, что все в порядке, и спешно пыталась исправить положение. Я научилась сносно врать, и организаторы считали меня незаменимой, когда надо было успокоить расшатанные нервы обманутых инвесторов. Иногда Дэйви сопровождал меня в беготне по агентствам, и когда мне удавалось выбить необходимые условия, он гордился моим умением улаживать вопросы с жесткими и опытными организаторами.

Глава 5

Чем больше я влюблялась в Дэйви, тем сильнее попадала в зависимость от него, и комплексы начали потихоньку возвращаться. Мне не верилось, что его чувства ко мне столь же сильны, и поэтому я постоянно боялась, что он найдет себе другую. Меня мучили параноидальные видения, как на гастролях он цепляет юных фанаток, ведь прямым текстом он ни разу не обещал мне хранить верность. Как только он отправлялся на выездные выступления, я начинала ревновать и злиться. Его мои подозрения раздражали — он требовал от меня уверенности в себе, — но от этого было только хуже, потому что я не могла справиться с собой. В итоге Дэйви стал всерьез расстраиваться из-за моего недоверия, и безоблачное счастье первых месяцев наших отношений сменилось ссорами. Он критиковал мое поведение и жаловался, что чувствует себя виноватым, если не проводит со мной каждый вечер, хотя никакой настоящей вины за ним нет, ведь он любит меня и собирается в скором времени найти для нас общее жилье. Я понимала, что нужно успокоиться, чтобы все снова наладилось, и даже пыталась обуздать свою ревность, но ничего не получалось. Я без конца делилась с Дэйви своими переживаниями, и он все меньше верил в мою искреннюю любовь.

Походы на концерты с Дэйви тоже не особо помогали. У них выступления проходили иначе, чем у The Satin, — The Transfer не тусовались и не переодевались в концертные костюмы, для них это была просто работа, и Дэйви никак не мог понять, почему я стремлюсь его сопровождать. Однако он старался угодить мне и приглашал почти на все местные выступления. Во время шоу я стояла у сцены и слушала, как фанатки обсуждают музыкантов, и больше всего внимания, конечно же, уделялось именно моему парню, отчего я совсем падала духом. Нет, разумеется, я гордилась его притягательностью, но одновременно меня напрягало, что чужие девицы болтают о нем, как о призовом жеребце. «Он мой», — мрачно думала я. Вне сцены я старалась не отставать от него ни на секунду, чтобы все видели: я его девушка. Но Дэйви дорожил своими поклонниками и попросил меня не демонстрировать так очевидно, что мы вместе. Поэтому мне часто приходилось в одиночестве сидеть в углу гримерки, пока он болтал с фанатами и раздавал автографы. А потом произошло событие, из-за которого все действительно изменилось.

Группа Дэйви, The Transfer, была очень популярна в лондонской андерграундной тусовке, но не гребла миллионы и не так уж часто получала приглашение выступить в других городах. И однажды Зака Фрэнкса, лидера The Transfer, позвал к себе Дэн Кейси, чья группа The Savage собиралась в большой американский тур. Зак сначала отказывался, но Дэн продолжал настаивать, и в итоге Фрэнкс уступил, что означало конец The Transfer. Как бы ни нравилась Заку музыка собственной группы, перспектива путешествий и заработка оказалось привлекательнее скромного успеха The Transfer. Без Фрэнкса группа не имела смысла. Все сходили с ума от его игры на органе, а эпатажное поведение на сцене приводило публику в экстаз. Заменить его было просто невозможно, поэтому команду ждал неминуемый распад, и вся тусовка горевала и злилась, что провинциальная публика вовремя не оценила такую крутую музыку.