Книга Лугару - Ирина Лобусова

В коридоре коммуналки было тихо. Бесконечный коридор, который никогда не заканчивался. В детстве ей казалось, что он тянется через весь город. Откуда только взялась эта фантазия? Зина и сама не могла этого понять.

Позже, став взрослой, она осознала, что не так уж далеко ушла от истины. Плотная сеть коммунальных квартир, словно сплошное кольцо, окутывала весь город. И все эти бесконечные коммуналки плавно сливались в одну страшную иллюзию общей жизни, на самом деле вызывавшую просто катастрофические последствия. Потому что человеческая жизнь быть общей не может. Не бывает жизни одной на всех…

Уставшая до потери пульса, еле держась на ногах, Зина вставила ключ в замок и, открыв дверь, погрузилась в эту бесконечность длинного коридора. Она была настолько измучена, что темнота и расстояние даже подействовали на нее успокаивающе, убивая абсолютно все мысли, даже мысль о еде. Она устала настолько, что ни о чем, абсолютно ни о чем не могла думать. До тошноты. Так бывало достаточно часто, особенно в последнее время.

Стараясь не шуметь, Зина пошла к своей комнате, минуя кухню. Все, чего ей хотелось, это холодной воды и спать. А потому она вздрогнула, как от удара, когда прямо перед ней выросла соседка тетя Валя, как всегда, упиравшаяся руками в свои необъятные бока и заслонявшая весь коридор.

— Зинуля… Ты так не чухай, бо пятки тебе черт зашкваривает… — начала она. — Ты за то послушай, шо я тебе скажу…

— Тетя Валя, я устала очень. Давайте поговорим завтра, — простонала Зина.

— Э, дорогуша, за такое — нет! Не тот фасон. И ты ушами под меня не хлопай. Две минуты за поговорить выдержишь. Тем более, це ж не до меня, а до тебя такой шмарный хмырь приходил.

— Кто приходил? — насторожилась Зина.

— Шмарный хмырь, — еще раз смачно произнесла тетя Валя. — Дочула? Смурной. Рожа скользкая, шо дунайка с Привоза. В глазелки-то так и шасть, так и шасть!

— Кто приходил? Ко мне? — сдалась Зина.

— Записку до тебя оставил. — Тетя Валя торжественно достала из-за пазухи бумажку. — Грамотей. Только вот рожа кислая. Дай-то Бог, не жених он тебе! От таких женихов — тикать не перетикать! О, глянь!

Она протянула листок, вырванный из тетрадки. Только взглянув на него, Зина удивилась — похоже, человек, который его сворачивал, очень сильно нервничал, подсознательно думая о большой секретности. Явная нервозность писавшего… Какой-то комок… Обычно люди не сворачивают таким образом свои послания.

Так Зина думала, пока не развернула листок, и тогда она убедилась в своих подозрениях. Буквы были прыгающие, неровные. Оборванные. Они словно скакали между строчек. Такую записку мог писать человек в очень сильном душевном волнении, в спешке. В общем, пока все было плохо.

Зина стала читать: «Зинаида, у меня есть некоторые бумаги Андрея. Я хотел бы показать их тебе и поговорить о вещах, которые следует рассказать лично. Буду очень благодарен, если ты придешь ко мне домой, как только получишь эту записку, в любое время! Это очень важно. Мой адрес: Старопортофранковская улица, угол Тираспольской… Ты знаешь… Я жду тебя! Еще раз повторю: это очень важно! Мне нужно посоветоваться с тобой — о бумагах Андрея и не только. Евгений Засядько».

Евгений… Он подписался фамилией своей матери, чтобы подчеркнуть свое пролетарское происхождение. Так он подписывался, когда Крестовскую выгнали с кафедры. Настоящая же фамилия Евгения была Замлынский. И на дверях его кабинета в мединституте красовалась позолоченная табличка «Профессор Е. К. Замлынский». Почему же сейчас он подписался так?

Задумавшись, Зина застыла с письмом в руке. И даже не заметила, как беспардонная тетя Валя выхватила его из ее рук.

— То це про бумаги Андрея… Отого твого жениха, шо тебя перед свадьбой бросил? Оно тебе надо? Пойдешь?

— Тетя Валя! — Зина с возмущением вырвала записку из рук соседки. — Это же мне письмо!

— А шо такое? Подумаешь! Я тебе завсегда заме-сто матери! Ну прочитала… И шо? Так я манерам не обучена, по-французски не расшаркиваюсь. Или ты завсегда так жить будешь, на французский манер? Так пора бы бросить эти котильоны! А за писульку так скажу тебе: на ночь глядя никуда не ходи! Недоброе он задумал. Плохой это человек.

— Что? — замерла Зина, пораженная странной интуицией тети Вали.

— То! Не ходи по ночам.

— Да я и не собиралась. Устала очень. Завтра с утра пойду, — отмахнулась она.

— А вот я бы и за завтра не шла! — перебила ее тетя Валя. — Едкий хмырь, и глаза недобрые… Ты бы видела, как по двери твоей комнаты шарил! А шо, ее нету, говорит? А я там подожду. Как будто я впущу его, а? Ну хмырь, одним словом. За такое я записку взяла, а он все глазами шасть да шасть. Недоброе задумал. Хорошо, шо не жених твой.

— Какой жених, тетя Валя! — искренне рассмеялась Зина. — Вы что!

— А почему же ж нет? Все до переду! Только этот хмырь тебе в женихи не подходит. Держись от него подальше.

И, гордо окинув ее взглядом полной победительницы, тетя Валя удалилась в свою комнату, величественная, как фрегат, готовый выстоять перед любой грозой.

Бумаги Андрея… Он давно ушел в прошлое, и Зину больше не интересовало ничего, что было связано с ним. Она не раз говорила это и себе, и Евгению. Почему же он пришел с этим к ней?

Зина попыталась вспомнить, когда видела Евгения в последний раз, и поняла, что это было достаточно давно. В общем, встречаться им было незачем.

Она всегда помнила, что именно Евгений предложил ей эту работу в морге. Тогда, пытаясь уговорить ее, он обещал, что одновременно она сможет преподавать на кафедре педиатрии по своей специальности.

Боже, как же наивна Зина была тогда! Как свято верила, что жизнь ее начнет изменяться к лучшему, и однажды она вернется на университетскую кафедру, и все будет очень хорошо… Зина даже не смогла сдержать усмешки: господи, детские мечты! Евгений не сказал, а интуиция не подсказала: не существует преподавателей из морга. Никто не позволит преподавать на кафедре врачу, который занимается такой работой. И если педиатр вполне может научиться делать вскрытие, особенно при катастрофической нехватке кадров, то работник морга ни за что не сможет преподавать на кафедре. Это была жестокая правда.

В общем, Евгений не выполнил своего обещания — Крестовскую не пригласили читать лекции. Поняв это, она попыталась сунуться на кафедру сама. Ее появление вызвало настоящий шок.

— А где вы работаете?.. — Пожилая заведующая кафедрой смотрела на Зину с таким ужасом, словно вместе с собой она притащила труп из холодильника. — Где? Повторите. ГДЕ-ГДЕ?

Это был приговор — такое выражение лица и отвращение в каждом слове, взгляде, вздохе… Кроме того, из разговора с завкафедрой Зина поняла, что Евгений даже не упоминал о ней…

Было ясно, что никто не позволит ей читать лекции по педиатрии. Таким не позволяли читать. Морг был местом отверженных. И такой вот отверженной была она.