Книга Невыносимые. До порога чужих миров - Ирина Лазаренко

– Значит, не получилось.

– Не получилось. И шарахнуло, выходит, так, что всех их разорвало в лоскуты. Кроме Ташуи, она ни царапины не получила, но только она все равно умерла вместе с ними со всеми.

Алера покачала головой. В столе уже было проверчено несколько десятков крошечных лунок. Что за дурацкая история! Как дед может говорить, что она похожа на мать? Она бы никогда не сделала такой глупости, не подвергла бы друзей опасности, проверила бы свои идеи на какой-нибудь мышке или свинке… хотя, нет, не проверила бы, животные ведь не могут проходить через мирские порталы, но… Все равно, она бы что-нибудь придумала, она бы не была такой самоуверенной идиоткой! И друзья Ташуи были ничем не лучше, получается, раз позволили ставить на себе такие опыты!

– И вот теперь я прошу тебя: приглядывай за Ранем, – снова заговорил Орим. – Очень увлеченные придурью люди способны… на многие поступки, опасные и глупые. А Рань – да, он добрый и, да, он хороший друг, как я понимаю, но ему очень сильно, просто невыносимо хочется стать особенным.

– Ты же сам сказал: он всегда этого хотел. До сих пор никто не пострадал из-за этого.

– Ну да, ну да. Только семь лет назад или даже два года назад можно было думать, что он развернет коней и перестанет стараться переплюнуть всех на свете, что ему надоест или он поймет… Поймет, сколько дано ему самому, примет собственные таланты как ценность, а не как лишний груз. Но вот теперь я вижу: если ему выпадет случай выбрать меж вами и чем-то другим, что поднимет его над вами – так он долго колебаться не будет.

– Его жизнь. – Алера взяла со стола кошель, затянула шнуровку. – Его жизнь, его выбор.

– Жизнь его, – согласился Орим. – А друг он ваш.

– Все в порядке будет, – уверенно заявила Алера и поднялась из-за стола. – Если Рань променяет нас на какие-то гонки за тучами – мы очень расстроимся и оторвем ему голову. А с оторванной головой не так просто возвыситься над кем бы то ни было, правильно я говорю?

* * *

– Вы когда-нибудь слышали о барде по имени Сокре? Говорили, он умер два года назад во время мора в Меравии. А третьего дня я видел его в таверне Килара, так знаете, очень хорошо он выглядит для того, кто уж пару лет как мертв!

В таверне сегодня было не слишком шумно, но жара никак не спадала, и посетители отважно сражались с ней при помощи ледяного ячменного эля. А вот есть по жаре не хотелось даже Тахару – к большому огорчению хозяина трактира, который воспринимал тощих гостей как личное оскорбление.

Трактирщик радушен был искренне и безмерно, сам жевал не переставая, пожалуй, даже во сне, а полученные от этого формы шара использовал как довод, что кормят тут сытно, вкусно и с фантазией. И да, это было правдой.

– И не сметь при мне о государе плохо говорить! – бросил он кому-то на ходу и воинственно закинул полотенце на плечо.

Чтобы трактирщик не слишком ворчал, друзья взяли к элю вяленого мяса, но трактирщик, конечно, ворчал все равно. Он всегда был страшно огорчен, если ему не удавалось накормить Тахара от пуза, и, перекатываясь мячиком по залу, искренне и непрестанно причитал о гостях, которых можно прятать за ухватом и которые своим видом заставляют прочих посетителей думать, будто тут плохо кормят.

Друзья привычно посмеивались: в зале сегодня были только жители поселка, которые прекрасно знали, что кормят тут великолепно, и которым было безразлично, как выглядят люди за соседними столиками.

– Вы чего так в Эллор зачастили, други ушастые?

Элай сделал вид, что не слышал никаких вопросов. Рань улыбался и разделял на полоски вяленое мясо. Алере хотелось взять их за плечи и хорошенько стукнуть лбами – вообще-то ей все время хотелось так сделать, но иногда эльфы этого действительно заслуживали.

Во всяком случае, Элай. Самоуверенный, нахальный и шипучий, точно квас.

– Таха-ар! – неожиданно и гулко проревело вдруг над головами.

Рань и Элай едва успели отодвинуться на лавке, и между ними тяжело бухнулся пекарь. На стол плеснул эль из его кружки.

– Тахар! Я го-ворил тебе, что ты замеча-ательный маг? Нет? Ты за-ме-чательный маг! Твоя настойка из одуванчиков вааасхи-ти…тельна! Ну просто ваааасхититель…на! Ты просто… ну… маг!

Тахар рассмеялся. Магией он всерьез занимался уже года четыре – пусть без всяких там Школ и наставников, но книг, Карт, ума и таланта хватало на многое. А зелья готовить и вовсе мимоходом выучился – как-то вроде и не всерьез. Однако не только местный лекарь, но и городские уже не раз предлагали взять Тахара в помощники, уверяя, что при рождении Божиня поцеловала его в темя и вложила в одну руку котелок, а в другую – ступку и пестик. Тахар отшучивался, что после этого Божиня на всего младенца положила еще и лень. Сварить зелий для лекарей он никогда не отказывался, но на постоянную работу не соглашался.

Элай отодвинул блюдо с мясом подальше: с пекаря сталось бы сожрать чужую еду и потребовать добавки.

Алера легонько толкнула Раня в бок:

– Эльф, а эльф!

– М-м? – отозвался тот, старательно не отводя взгляда от пекаря.

Тот как раз пытался заплетающимся языком объяснить Элаю, для каких целей использовалась тахарова настойка. Элай не понимал, веселят его эти подробности или вызывают тошноту.

– Ра-ань! – сердито прошипела Алера.

Тот понял, что не отвертеться, обернулся со всегдашней улыбкой – длиннолицый, остроносый, с извечным чуть виноватым взглядом.

– Да? Что, Аль?

– Почему эльфы не женятся на людях?

Рань всегда смотрел на нос собеседника, на его ухо, в сторону – куда угодно, только не в глаза. Особенно – не в глаза Алеры. Но теперь он вскинул на нее удивленный взгляд и тут же смешался еще больше.

– Потому что у нас дети не рождаются.

Алера призадумалась, потроша мясную полоску на волоконца. Пекарь продолжал орать и колотить кружкой по столу.

– Ваша тетка говорила, что твой отец – человек. И что, тебя имбирные эльфы подкинули на порог?

– Так отец, а не мать, – принялся растолковывать Рань. – Эльфийки могут выйти за человека или эльфа, и у них родится эльф. А у нас с человеческими женщинами детей не получается. Ты что, не знала? Ты по сторонам не смотришь, что ли?

Алера пожала плечами. В Лирме было несколько смешанных семей с детьми-эльфятами, но только теперь она поняла, что не случайно во всех этих семьях людьми были именно мужчины.

– Значит, женитесь вы только на эльфийках, – медленно повторила Алера.

– На дриадах еще, – добавил Рань поспешно. – Тогда мальчики получаются эльфами, а девочки – дриадами.

Алера кивнула. С дриадами ясно, они с любыми расами паруются: своих мужчин у них нет. Про это ей было известно, хотя в Ортае почти не встретишь дриаду: между Ортаем и Даэли – целое море, да и не любят дриады вылезать из своих лесов. Сидят себе там тихонечко, растят грифонов, дружат со всякой нечистью и кружевные вещицы плетут, очень красивые вещицы, у Алеры было несколько таких.