Книга Седьмая Линия. Летом в Париже теплее - Анастасия Валеева

Вероника от досады прикусила губу, да так больно, что чертыхнулась вслух.

Внезапность и быстрота, с которой ее любовник покинул этот свет, ничего не значили для Вероники, они казались незначительно малыми и бледными перед амбициями ее самодовольного эгоизма. Словно за несколько секунд перед гибелью Вячеслав должен был спросить ее разрешения на смерть. Могу я, мол, тебя, дорогая, покинуть, или мне еще следует некоторое время потусоваться на этой грешной земле, дабы потешить твою жажду повелевать и властвовать?

Она так зримо представила себе лицо Вячеслава, что почувствовала резь в глазах, потом нестерпимое жжение, предвещавшее слезы. Резко стартанув с места, она обогнала старый «опель» и, свернув на перекрестке налево, двинулась к Пороховой.

«Повезло мне с этой Яной», — улыбнулась Вероника самодовольной улыбкой леди, знающей, что ее деньги принесли ей хороший результат.

Въехав в тесный, но уютный дворик, она припарковала авто у детской площадки, возле которой скучал темно-синий «БМВ». Шофер, парень с суперкороткой стрижкой, сопроводил ее долгим взглядом до подъезда. Она вызвала лифт, стремительно вошла в него, как только он прибыл и, полная затаенного торжества, поднялась пятый этаж. Вероника нажала кнопку звонка. Дверь открылась не сразу, вернее, металлический скрежет отпираемой двери слился в тумане Вероникиных воспоминаний с тупым звуком удара, после которого она потеряла равновесие, а вслед за ним — представление о пространстве и времени, рухнув в черное болото немоты.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Очухалась? — широкоплечий парень с немного раскосыми глазами с издевательским состраданием смотрел на Веронику.

— Где я? — тупо взглянула она в его восточное лицо.

— Где, где, на пасеке в дупле, — загоготал второй парень, прыщавый дылда в провисших на коленках спортивных трико марки «Адидас».

— А эта ниче, симпотная, — наклонился он к Рите, молча наблюдавшей за глумившимися отморозками.

— Может, ты мне объяснишь! — Вероника вперила недовольно-требовательный взгляд в Риту.

Та лишь с высокомерным пренебрежением пожала плечами. Если б она знала! Уже минут десять, как их привезли в это Богом забытое место. Рита чувствовала, что это отдаленный дом, затерянный на пустыре. Об этом говорила разлитая кругом тишина, в заснеженных глубинах которой притаилось что-то зловещее. Интерьер комнаты, куда их привели, не отличался особыми изысками, но вполне отвечал тяге городских жителей к сельскому покою и современному комфорту. В помещении было чисто и опрятно, на полу лежал огромный пестрый ковер, на стенах висели незамысловатые пейзажи, упорно варьировавшие деревенский мотив, массивная золоченая люстра глядела своими желтыми глазами из-под длинных, витиеватых подвесок, на стене тикали старинные громоздкие часы. Мебель вся была из темного дерева, основательная и дорогая. Плотно задернутые шторы не позволяли видеть окрестную территорию, и если бы Рита не знала, что домой она пришла в половине первого, а на дорогу сюда ушло примерно полчаса, она не смогла бы понять, утро сейчас, день или сумерки.

Рита и Вероника со связанными руками сидели на стульях с изогнутыми спинками.

— Ты, Монгол, за ними присмотри, а я пойду шефа встречу, — буркнул верзила в трико.

Он двинулся к выходу. Веронику и Риту привезли с завязанными глазами, и первое, что они увидели после получасовой езды вслепую, была эта большая, заставленная тяжелой мебелью комната, да еще пара тупых придурков, во власти которых они вдруг оказались.

— Вся в папочку! — не удержалась от едкого комментария Вероника. — Вляпались по самое не хочу!

— Заткнись! — прошипела Рита и стала с высокомерно-отрешенным видом рассматривать один из трогательных пейзажей, украшавших стены.

— Эй, ты, — надменно посмотрела на Монгола Вероника, — ты, наверное, не знаешь, кто я…

— Щас шеф приедет, разберемся, — флегматично ответил Монгол, только его глаза, когда он скользнул взглядом по Рите, сверкнули плотоядным огоньком.

— Я тут ни при чем! — решительно, в полный голос заявила Вероника. — Мне ее папаша большие деньги должен.

— Он всем должен, — Монгол криво усмехнулся и сплюнул прямо на ковер.

— Кстати, ты не намерена отдать мне долг? — не скрывая ревнивой неприязни, взглянула Вероника на Риту.

— С чего бы это? — с притворной томностью улыбнулась девушка.

— С того, что твой дорогой папаша задолжал мне пятьдесят тысяч, понятно? — с вызовом отчеканила Вероника.

— Может, у тебя есть расписка?

— Представь себе! — гордо изрекла Вероника. — так что не отвертишься!

— Сколько пафоса! — хмыкнула Рита. — Дети не отвечают за своих отцов.

— Щас шеф приедет и всех рассудит — глуповато улыбнулся Монгол.

— А ты, нерусь, молчи, у нас тут свои дела! — самонадеянно сказала Вероника.

— Это кого ты, сука, так называешь?! — надвинулся на Веронику Монгол.

— Да успокойся ты, — усмехнулась Рита, — «мамочка» не в себе. Она привыкла приказывать и хорохориться!

В Ритиных глазах загорелись лукавые искорки.

— А что это ты такая спокойная? — вперила Вероника в Риту подозрительный взгляд.

На самом деле Рита вовсе не была спокойна — у нее душа уходила в пятки. Просто она усвоила несколько уроков отца, учившего ее, что в любой ситуации не нужно терять самообладания. И еще ее сердце грызла страшная обида, обида на человека, который ее так нагло и открыто предал. Пока она еще не знала, как отомстит ему, вначале ей надо выбраться из этой передряги… Ее уязвленное самолюбие, ее обманутое доверие, ее осмеянная жертвенность требовали решительных действий. Но сейчас Риту занимали только эмоции, действовать она была неспособна. И она с каким-то мучительным злорадством теребила свои душевные раны.

Рита находилась под впечатлением открывшейся ей горькой правды и желчное повизгивание Вероники почти не задевало ее. Любовница ее отца казалась ей шавкой, недостойной внимания тех, кто переживает действительно сильные страсти. Она никогда не допускала мысли, что эта меркантильная особа могла по-настоящему любить ее отца. И то, что теперь ей, Рите, маленькой хрупкой девочке, было известно нечто такое, что перевернуло бы всю жизнь Вероники, приятно щекотало ее самолюбие. Она выиграла схватку за своего отца, эта рыжая больше никогда не увидит его, разве только в ночном кошмаре!

— И что же вы с нами намерены делать? — Вероника гордо приподняла подбородок и посмотрела на Монгола из-под прикрытых век.

— Что шеф скажет, то и будем, — осклабился бандит, — может, на костре изжарим, а может, в землю живьем закопаем.

Он судорожно рассмеялся.

— Что?! — если бы не привязанные к спинке стула руки, Вероника бы вскочила.

— Не дергайся, — с садистским оттенком улыбнулся Монгол, — больно ты гнешь из себя. Смотри, шеф у нас нервный, может обидеться.