Книга Динамика характера. Саморегуляция при психопатологии - Дэвид Шапиро

Например, ригидная личность, которая ощущает дискомфорт в процессе любого выбора или принятия решения, активно занимается поиском правил, которые можно применить к данной ситуации. Появление неких правил придает такому человеку ощущение его личного выбора. Так, он себя спрашивает, как ему следует скорректировать свои действия, чтобы поступить должным образом, соответственно, поступить правильно. В ресторане он заказывает более здоровую или не слишком дорогую еду, хотя не уделяет особого внимания ни здоровой пище, ни экономии.

Например, активное и сознательное, хотя и неграмотное, защитное избавление от тревоги, как правило, более заметно при проявлении постоянной нерешительности, когда нельзя найти типичные примеры поведения или правила, в соответствии с которыми нужно действовать. Такая нерешительность раньше считалась проявлением амбивалентности, имеющей глубинные истоки. Но, по сути, дело не в амбивалентности, а в результате функционирования — пусть и не совсем удачного — защитного процесса. В некоторых ситуациях, когда нельзя избежать индивидуального выбора, ригидная, одержимая личность чувствует, что склоняется к решению, которое вызывает у нее ощущение тревоги, похожее на ощущение проявленного безрассудства («Наверное, я совершаю ошибку!»). Эта тревога заставляет человека тщательно разобраться в причинах, препятствующих реализации его склонности. Этот процесс, который многократно повторяется в любой области деятельности, часто заставляет человека мучиться (хотя мучения — это не цель процесса, а его цена) и, хотя зачастую заканчивается быстрым принятием решения, тем не менее, устраняет угрозу, вызванную необходимостью сделать целиком и полностью осознанный выбор.

Только что рассмотренные нами процессы защиты заключаются в активной деятельности в определенном стиле и с определенной целью избавления от тревоги в конкретных условиях. Но этот стиль существует постоянно, с присущей ему стабильной организацией установок и поведенческих паттернов; для ригидной личности — это приверженность рутине, постоянная ссылка на моральные и нравственные нормы и правила. Все это формирует защиту, предвосхищающую появление тревоги, и постоянно поддерживает состояние стабильности. Разумеется, все перечисленные выше факторы включают в себя активную деятельность сознания.

Психоаналитическое понятие защиты представляет собой организацию, управляющую энергией влечений. В понимании психоаналитической концепции управление механизмов защиты состоит в том, что они препятствуют доступу к сознанию бессознательных желаний или фантазий, порожденных влечениями, тем самым предотвращая появление конфликта или тревоги. В психиатрических описаниях также очень часто появляются вытекающие отсюда замечания о «контроле над импульсом» или «потере контроля». Как мы увидим впоследствии, эти понятия отражают теоретические и терапевтические проблемы, сравнимые с проблемами, обусловленными самим понятием защиты.

Ни природа, ни точное происхождение такого управления нигде не были ясными настолько, насколько фундаментальным было в психоанализе понятие организации, управляющей энергией влечений. Самый известный современный сторонник этой концепции Дэвид Рапапорт допускает, что «о природе процесса, вызывающего такой контроль, известно мало» (Rapaport, 1950). Рапапорт часто говорил о биологических порогах разрядки напряжения влечения как о возможном ядре этого «контркатексиса»[7] и в своем обсуждении часто проводил аналогию песчаной отмели, на которой сосредоточены все напряжение и вся тормозящая сила противодействия. Однако это аналогия вряд ли будет иметь какую-то психологическую актуальность.

Изначальной моделью защиты является вытеснение. Всеобщее представление о защите как некой организации, препятствующей доступу к сознанию, отрицание осознания травматических воспоминаний или желаний, вызывающих угрозу, является обобщением этой модели. Именно в модели вытеснения идея некоего противодействия или контроля любой природы кажется самой ясной и самой подходящей. Оказывается, идея такой управляющей организации подходит и к другим клинически узнаваемым защитным процессам, например, к процессу реактивного образования. В данном случае, например, легко заметить преувеличенную установку альтруизма как структуры, контролирующей в особенности чувства гнева или обиды; хотя теоретически исключать присутствие неизвестной деятельности сознания — это весьма сомнительно. Но очень часто клинические случаи оказываются не столь простыми или однозначными, как эти примеры, во всяком случае, так кажется на первый взгляд.

Существует множество защитных процессов, процессов предвосхищения тревоги и процессов избавления от тревоги, включая ряд хорошо известных механизмов, которые слишком сложны, чтобы их считать просто противодействующими силами или управляющими импульсами структуры или ожидать от них ответа при появлении противодействующих сил. Например, нет никаких сомнений в действии защитного механизма у паранойяльной личности, настаивающей на присутствии вражеского агента, который вызывает у него в голове женские сексуальные желания. Но в этом случае ничто не мешает доступу к сознанию ни желания, ни фантазии, и ничто их оттуда не вытесняет. В данном случае защита действует совершенно иначе: она заключается в том, что человек теряет осознание этой связи с желанием и фантазией и ответственностью за них.

Базовая модель защиты как контролирующей структуры, препятствующей доступу к сознанию, не адекватна концепции саморегуляционного или защитного процесса. Если саморегулирующейся системой признать динамику личности, природа защиты предстанет в совершенно ином свете. Тогда защитные механизмы могут быть просто отдельными чертами этой системы. То есть нельзя утверждать, как это иногда бывает, что человек «использует» эти процессы; наоборот, сами эти процессы создают личность.

Психоанализ, следуя модели сознания как органа чувств, изначально считал его пассивным, регистрирующим средством. Из этой общей концепции следует, что процессы защиты, а также желания и фантазии, от которых человек защищается, должны находиться в бессознательном. Если ощущения желаний и фантазий были невыносимыми, вполне логично, что их можно было чувствовать, пока они еще не достигли пассивного сознания. Но сегодня мы относимся к сознанию совсем иначе: не как к пассивному, регистрирующему органу, а как к активно созидающей, интегрирующей и организующей функции. Более того, мы узнаем, что субъективное ощущение имеет характерологическую организацию. Индивидуальные стили познания и мышления, а также свойства и качества ощущения мотивации и аффекта в целом соответствуют организации личности и ее установкам. Например, знания некоторых ригидных людей оказываются слишком точными и подробными, иногда слишком буквальными и лишенными понимания контекста; с другой стороны, импульсивные люди, склонные к противоречиям, избегают процессов осмысления и планирования, ограничивающих их действия, и выносят суждения исходя из текущей ситуации. Теперь можно легко убедиться в том, что такая деятельность сознания играет главную роль в психологической системе регуляции, включая ограничивающие процессы защиты, предотвращающие появление тревоги.