Книга Барселонская галерея - Олег Рой

Вот уже полгода Олег Игнатенко робко переглядывался с Олей Большаковой. Она сидела на первой парте у стены, была худенькой, застенчивой и казалась Олегу очень красивой, а еще почему-то маленькой и беззащитной. Один вид Оленьки и даже звук ее голоса вызывал в нем желание расправить плечи и заслонить девочку собой, чтобы никто на свете никогда не посмел ее обидеть.

Олег был преданно и страстно влюблен, но открыться в своих чувствах все не решался. Однажды он поделился своими переживаниями с Дэном, и тот почти убедил его, что надо действовать. Под влиянием друга Олежка написал Оле записку без подписи, в которой пригласил ее в воскресенье в кино, в Клуб имени Серафимовича. Весь день он ужасно волновался, пришел, боясь опоздать, чуть ли не за час и спрятался на стройке, откуда был хорошо виден вход в клуб. И тут смелость его покинула. Олег так и не решился выйти из укрытия и, ругая себя за робость, наблюдал, как нарядная Оля стоит у крыльца, вертя головой по сторонам. За минуту до начала сеанса она решительно поднялась по ступенькам, потянула на себя дверь и скрылась в клубе. Тогда Олег побежал следом, тоже купил в кассе билет, но в зал вошел только после журнала, когда там уже было темно. Сел и весь сеанс смотрел не столько на экран, где шла «Принцесса на горошине», сколько на тонкий профиль в шестом ряду. Пытался собрать волю в кулак, представлял, как после фильма подойдет к Оле. Придется, конечно, извиниться за опоздание. Надо будет придумать какую-то уважительную причину… Хотя можно обойтись и без этого. Просто бросить небрежно: «Извини, никак не мог прийти раньше», тогда он будет выглядеть совершенно по-взрослому, как будто у него есть важные дела. А еще лучше ничего не говорить, просто сделать вид, что никакой записки он не писал и встретились они тут совершенно случайно…

Увы, все эти грандиозные планы так и остались нереализованными. За пять минут до окончания сеанса Олег с позором бежал и до вечера бродил по улицам, проклиная самого себя на чем свет стоит. Кроме стыда за собственную трусость, угнетали еще и мысли о предстоящем разговоре с Денисом. Наверняка приятель начнет расспрашивать, как прошло свидание, — а это было смерти подобно… К счастью, Дэн сразу понял, что друга лучше оставить в покое, и не стал задавать никаких вопросов.

С тех пор Олег больше не решался сделать ни одного шага навстречу Оле. Несмотря на то, что сам стал замечать, как она смотрит на него. А иногда даже улыбается своей неземной улыбкой. Робкой и приветливой.

Так было и в тот апрельский день, которому суждено было перевернуть всю его жизнь. Следом за Денисом в класс вошла Оля и улыбнулась — именно ему, а не кому-нибудь другому! И он почувствовал, что за спиной точно вырастают крылья. А Дэн тем временем продолжал рисоваться. Что и говорить — выглядел он великолепно. Форменный синий пиджак красиво облегал стройную фигуру, в вырезе ворота, была видна модная серая водолазка, вместо школьных брюк — джинсы «Леви Страус». Приятель эффектно опустился на стул, и Олег с грустью подумал, что, видимо, никогда не научится так красиво садиться — сам он до сих пор не мог избавиться от детской привычки плюхаться за стол как куль с мукой, с громким сопением и непременно роняя при этом тетрадь или учебник.

Одного взгляда Олегу было достаточно, чтобы понять: Дэн замыслил что-то из ряда вон выходящее. И нарочно оттягивает момент своего триумфа, неторопливо берет в руки «дипломат», ставит на стол, открывает, достает тетрадь по алгебре и учебник — без обложки, и в апреле выглядевший, как новый. В этом была еще одна загадка — все вещи Дениса, включая одежду и обувь, всегда выглядели как будто только из магазина, хотя он не прилагал для этого никаких усилий. А Олежек оборачивал учебники в бумагу, каждое утро до блеска начищал ботинки и каждый вечер застирывал манжеты и воротник на рубашках. И все равно книги к третьей четверти рассыпались, обувь после первого же выхода на улицу казалась замызганной даже в сухую погоду, а на рукаве обнаруживалось невесть откуда взявшееся пятно…

Наконец Дэн повернулся к нему, и Олег не сомневался, что первой фразой друга будет: «А спорим…»

Решение возникло мгновенно, что было так не похоже на него, медлительного и привыкшего взвешивать каждое слово.

— Спорим, что я… — опередил он приятеля и замер в поисках подходящего повода для пари. Положение казалось почти безвыходным — ведь никакой домашней заготовки не было! И нерасторопный мозг, видимо от испуга за авторитет своего хозяина, подкинул вдруг хитроумную комбинацию. В тот момент Олег еще даже не догадывался, насколько она выигрышна и сколько победных очков ему принесет. Просто набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул:

— …что я вчера поднимал паровоз?

Почему именно паровоз? А бог его знает. Они жили недалеко от Белорусского вокзала и часто ходили на железную дорогу. Потому, наверное, и пришло в голову.

Класс одобрительно загудел.

— Спорим, — Денис выглядел скорее заинтригованным, чем растерянным.

А со всех сторон понеслось:

— Разбей их!

— А как докажет?

— Пусть еще раз поднимет!

— После уроков все на вокзал!

— Давайте с последнего, с химии, смоемся!

— Ты что? «Химера» голову оторвет!

— А на что будете спорить?

— Чур, только не «на американку»! Надоело уже.

— А вы поспорьте на поцелуй! — заявила вдруг Лена Борисова, самая модная девочка в классе, и томно поглядела на Дэна большими карими глазами.

— Это как? Кто проиграет, тот поцелует другого, что ли? — заржали было мальчишки, но Лена быстро поставила их на место:

— Дураки вы! Детский сад, честное слово. Конечно, не так! Пусть, кто выиграет, выберет любую девчонку из класса, и та его поцелует. При всех.

Предложение вызвало бурное обсуждение, и только приход математички заставил утихнуть не на шутку разгоревшиеся страсти.

Еще ни один школьный день не казался Олегу таким длинным. Но он был почти спокоен, поскольку уже знал, как попытается выйти из положения.

После уроков восьмой «Б» двинулся на вокзал.

Олег Игнатенко был верен своему слову. Сказал «паровоз» — значит, нужен именно паровоз. Попетляв по запасным путям, он привел всю компанию к депо, где стоял на приколе не современный тепловоз, возивший электрички или поезда дальнего следования, а старая, видавшая виды паровая машина, теперь использовавшаяся только раз в год -9 Мая, в небольшом путешествии, устраиваемом для ветеранов.

Ребята остановились, с уважением поглядели на серую громаду с красной звездой и полустертым номером на боку и перевели ожидающие взгляды на Олега. А тому вдруг стало легко и весело, точно все происходило не с ним.

— Пиплы, — сказал он серьезно и проникновенно, — клянусь вам, я вчера поднимал вот этот паровоз. Поднимал, но… не поднял. Он тяжелый, зараза…

Денис попытался что-то сказать, но его голос потонул в одобрительном хохоте одноклассников. Только несколько человек (и то одни девочки) закричали: «Нечестно!», «Не считается!» Остальные признали правоту Олега — действительно, ведь он не говорил, что поднял паровоз, а только, что поднимал его.