Книга «Линия Сталина». Неприступный бастион - Герман Романов

Да уж, с незаурядными людьми его судьба сводила!

По окончании «Выстрела» отправился в Монголию – вот там пришлось повоевать с разной публикой. Тут еще сражались унгерновцы, казаки атамана Семенова – сразу заныл шрам от удара шашки, что разрубила полевую сумку и резанула бедро. Вроде чужая отметина на теле, но ноет, как своя. Да и сами монголы рубились друг с другом яростно, многие князья-нойоны не хотели признать красную власть Сухэ-Батора и имели отряды воинов-цириков, так что бои шли нешуточные, за них и награжден самим Чойбалсаном, ставшим преемником отравленного Сухэ, монгольским орденом Красного Знамени. Потому-то после боев на реке Халхин-Гол, когда советских командиров тот же Чойбалсан, ставший маршалом Монголии, стали массово награждать этим орденом, многие стали считать, что и Гловацкий воевал там, но его награда на полтора десятка лет старше, одна из первых.

В 1936 году получил Красную Звезду, фактически за выслугу в рядах армии, а в 1938 году орден Красного Знамени, когда после успешных боев с японцами у озера Хасан на командиров ОКДВА пролился настоящий «наградной дождь». Чуть раньше украсила грудь юбилейная медаль «ХХ лет РККА» на прямоугольной старой колодке. Награды, весьма значимые для того времени, но вот только боев с врагом умелым, технически оснащенным соответственно у него не имелось. Впрочем, как и у самого «перенесенного» Гловацкого – в противниках была примерно та же публика, пусть умелая и жестокая, но типа повстанцев-«антоновцев», казаков сумасшедшего барона Унгерна или диких монгольских чахар с баргутами. То-то и оно, обстреляны оба, но с танками и авиацией супостата не сталкивались, всегда со своей поддержкой в их виде воевали. А это могло выйти боком, тут сам Гловацкий не обольщался и на знания своего внутреннего «второго я» не рассчитывал. Но ведь имеются и постзнания, его самим полученные, пусть обрывками, пусть урывочно, но они есть.

Ведь что такое дивизия ВВ – внутренних войск – в советское время?

По сути те же общевойсковые мотострелковые части, соответственно и оснащенные БМП, БТР и прочей техникой, включая гаубицы Д‑30, пусть и выполняющие еще дополнительно весьма специфические задачи. В училище курсантам хорошо преподавали военную и тактико-специальную подготовку, гоняли как проклятых, так что даже из пушек стреляли пусть не на уровне кадровых «богов войны», но вполне пристойно, намного лучше «пиджаков» с военных кафедр гражданских вузов. Теория с практикой в памяти и навыках имелась, забили туда накрепко, как рефлексы, только нужно было извлечь и суметь их с толком использовать.

Ведь не шутка – в дивизии 14 с половиной тысяч человек, три тысячи лошадей, более полутысячи одних только грузовых автомобилей. Добавим полтораста орудий, из которых только тяжелых гаубиц 44 штуки калибром 122–152 мм, сотни повозок, плавающие танки, бронеавтомобили, легковушки с мотоциклами, многотонные груды фуража и продовольствия, снаряжение всех видов, бензин, тракторы, те же бронированные тягачи «Комсомолец» для «сорокапяток», два обязательных боекомплекта и многое, многое другое, что положено по утвержденному штату.

Вот и выходит целых 33 эшелона, буквально набитых под завязку всем необходимым для боя. Ведь один перечень частей и подразделений, которые находятся под командой, внушителен и наводит страх, который лучше было бы обратить против фашистов.

Полков целых пять: 3 стрелковых, гаубичный и легкий артиллерийский. Отдельных батальонов тоже достаточно – связи, разведки, саперный, медико-санитарный, автотранспортный. Имеются под рукою дивизионы – зенитно-артиллерийский и противотанковый. Плюс весьма развитая служба тыла со своим весьма многочисленным хозяйством, где есть место для ремонтников с интендантами, хлебопекарен с шорниками и плотниками, полевой почты с отделением Госбанка и другими подразделениями.

Серьезный боевой организм, функциональный, хорошо продуманный, обеспеченный всем по штату, и даже сверх него. Но, как у нас водится, кое-чего недодали, а некоторых очень важных вещей вообще не имелось. Так, в разведбате вместо роты плавающих танков из 16 боевых единиц только взвод из трех. Из 13 положенных бронеавтомобилей не хватало двух. МПЛ‑50, тех самых, что именуют «саперными лопатками», едва четверть, гранат – половина от нормы, противотанковых и противопехотных мин жутчайшая нехватка. Инженерный парк как таковой практически отсутствует, колючей проволоки, спирали Бруно и прочего заградительного «инвентаря», включая шанцевый инструмент, кот наплакал горючими слезами.

Все это можно пережить, пусть со скрежетом зубовным, но только как обойтись без самого главного?!

Связь – вот ахиллесова пята дивизии да всего 41-го корпуса, куда она входила. Есть целый батальон связи дивизии и роты при полках, имеются телефоны, но нет к ним кабеля ни метра, совсем нет телеграфных проводов к аппаратам, абсолютно отсутствуют любые радиостанции, от батальонов до штаба дивизии, за исключением нескольких штук маломощных танковых, установленных на бронеавтомобилях.

И что теперь прикажете делать?! В бою, как по старинке, посыльных посылать и верхоконных казачков?! Так последних по штату не положено в достаточном количестве. И что делать ему, привыкшему к рациям не только для взвода, но желательно для каждого бойца?

На складах Московского военного округа этого не выдали по причине отсутствия. Оставалась слабая надежда, очень хиленькая, что в Пскове, где находились окружные склады, дивизия получит все необходимое. Но на это надеяться нельзя – в стране сейчас идет мобилизация, спешно формируются батальоны для укрепрайонов, выгребут все подчистую имущество и оружие, даже «объедков» не оставят!

Командир 25-го укрепленного района полковник Корунков Западнее Острова

– Такие ДОТы могли здесь так поставить и построить только явные вредители! И куда НКВД смотрел?!

Голос начальника штаба Псковского УРа капитана Низковского дрожал от еле сдерживаемого самого праведного гнева. Его возмущение целиком и полностью разделял и Василий Михайлович. Вот только высказался бы он такими словами, что ни в одном уставе не могут быть прописаны! Да и не сдюжит бумага, и никто публиковать такое не рискнет, печатать на свою голову. Но приходилось раздражение сдерживать волей все три последних кошмарных дня, когда он получил назначение на должность уровского командира.

«Невежды в военном деле они полные! Такое даже злостный вредитель выдумать не может, предатель все же должен выдавать себя за специалиста», – мысль больно резанула по душе, уже истерзанной тягостным зрелищем, и полковник прикусил нижнюю губу, чтобы не начать ругаться во весь голос. В отличие от своего очень молодого начальника штаба командир ПсУРа знал намного больше. Гораздо отчетливее понимал трагедию ситуации, исправить которую он просто не в состоянии.

Да и никто бы не смог на его месте!

– Оставим ненужные слова, капитан, нам здесь воевать и защищать эти позиции, – хриплым, но твердым и уверенным голосом медленно произнес Василий Михайлович и с нескрываемой горечью мысленно добавил: «И умирать, тут уж ничего не поделаешь!»

Протянувшийся почти на 90 километров, от берега Псковского озера до Острова, укрепрайон представлял сейчас жалкое и кошмарное зрелище. В начале тридцатых построили Старо-Псковский УР, надежно прикрывающий собственно город. Полсотни железобетонных ДОТов, хорошо оборудованных по тому времени – вентиляция, электричество, колодцы, склады, связь, – усиливались полевыми укреплениями, которые в случае войны должна была занимать целая стрелковая дивизия, специально расквартированная в УРе. Вот только все доты были пулеметными, на 22 км фронта обороны имелись только три орудийных полукапонира. А потому в землю дополнительно были врыты две дюжины совершенно устаревших танков «Рено», захваченные в Гражданскую войну у интервентов. Они были превращены в бронированные огневые точки, БОТ, как любили сокращать такие наименования военные. Вот только, как в отечестве водится, 37-мм пушки «Гочкиса» и пулеметы установить в башнях не успели или попросту забыли.