Книга Сумерки эльфов - Жан-Луи Фетжен

Когда они достигли городских ворот, Тилль, Лам и лошади уже ждали их там. Не говоря ни слова, эльфы вскочили на лошадей и растворились в сумерках. К полуночи они прибыли в свой* лагерь на другой стороне озера.

Во время пути они не обменялись друг с другом ни единым словом, и скрипка менестреля Амлина оставалась немой. Лам несколько раз принимался тихо ржать, словно спрашивая о чем-то, но Ллэндон не отвечал, погруженный в свои мысли, темные и мрачные. Белый жеребец беспокойно встряхивал головой, отчего его длинная грива колыхалась. Казалось, он понимает, что происходит что-то серьезное.

Ллэндон не оставил своим спутникам времени на то, чтобы зайти к семьям. Спешившись возле своего шалаша из веток и листьев, он что-то прошептал на ухо Ламу и жестом пригласил знатных эльфов следовать за собой.

Шалаш был низким и сырым от дождя, лишенным каких-либо признаков роскоши. Он ничуть не походил на жилища, которые сооружали для себя знатные люди и гномы.

Эльфы были равнодушны к погоде и комфорту — за исключением, может быть, эльфов дюн, так любивших солнце. Даже Высокие эльфы — древняя раса, чьей прародительницей была богиня Мориган, — несмотря на свое божественное происхождение, пили дождевую воду и спали на ложах из мха.

В Элиандском лесу эльфы жили на широких деревянных платформах, укрепленных в кронах мощных деревьев, и переходили с одной на другую по веревочным канатам, таким тонким, что их было не заметно снизу, и те редкие дровосеки, которые иногда отваживались забредать вглубь леса, думали, что эльфы летают по воздуху.

Каждый визит в город сильно угнетал Ллэндона — настолько город был противоположен всему тому, что любили эльфы. Существа с голубоватой кожей не любили ни камней, ни огня, ни золота, ни металла, ни богатых тканей — ничего из того, что было мерилом счастья в глазах горожан. В этом смысле людям были ближе гномы, чем непритязательный лесной народ эльфов, хотя гномы не могли жить нигде, кроме своих мрачных подземелий, так пугавших людей.

Ллэндон повел головой и посмотрел на своих подданных, сидевших скрестив ноги вокруг него. Усталый и печальный, он поискал глазами Ллиэн и почувствовал, как рука жены легла ему на плечо. Она опустилась на колени позади него, спокойная и улыбающаяся, как если бы ничего не происходило и ей не надо было завтра уезжать. Ллэндон слегка расслабился, поддаваясь тому меланхолическому настроению, которое было одной из черт, присущих эльфам. Ллиэн покинет его, и он останется один — рядом с городом людей и так далеко от Элиандского леса…

Он сделал над собой усилие, чтобы приободриться, потом заговорил:

— Гномы обвиняют одного из наших собратьев в убийстве Тройна, короля гномов Черной Горы. Совет решил отправить королеву на его поиски, во главе экспедиции, состоящей из представителей разных рас.

Они должны найти его и привести в Лот, чтобы он предстал перед судом.

— Кто он? — спросил Амлин.

Ллэндон помедлил, встретившись взглядом с Рассулем, сидевшим в другом конце шалаша.

— Его зовут Гаэль, — сказал он наконец. — Серый эльф, глава сообщества эльфов Болотных Земель.

Он замолчал, наблюдая за реакцией остальных. с жаром обсуждали эту невероятную новость — Все, за исключением Тилля. Следопыт был, по своему обыкновению, молчалив, но его глаза яростно сверкали. Ллэндон понял, что не ошибался в своих предположениях: Тилль наверняка был знаком с Гаэлем.

— Сейчас мне нужно выбрать из вас того, кто будет сопровождать и охранять королеву во время путешествия.

— Я, — сказал Рассуль, поднимаясь.

Ллэндон улыбнулся своему другу.

— Ты не можешь поехать, Рассуль. И я тоже. Мы — правители и должны остаться, потому что Великий Совет не хочет предавать это дело огласке.

Почти все остальные эльфы, за исключением Ас-сана, который не мог оставить своего короля Рассуля, вызвались ехать. Блориан и Дориан — потому что были братьями Ллиэн; Амлин, менестрель, — потому что говорил на всех языках, а его пение могло усмирять врагов; Кевин — потому что был лучшим эльфийским лучником; Лилиан, жонглер,- потому что его ловкость и проворство могли бы защитить королеву, если бы пришлось вступать в сражение, и, наконец, Тилль — поскольку обладал властью над природой и животными, неведомой противникам, а также тем людям и гномам, с которыми они могли бы столкнуться в пути.

Ллэндон поблагодарил каждого из них.

— Я признателен тебе, Блориан, и тебе, Дориан, доблестные братья. Но вы не поедете. Желание защитить сестру сделает вас слепыми к опасностям, подстерегающим вас на пути… А их будет много.

На лицах обеих принцев отразилось жестокое разочарование.

— Тем более, — добавил Ллэндон, — как можно выбрать одного из вас, не оскорбив другого?

Рассуль звонко расхохотался — словно зазвенел весенний горный ручей. Следом засмеялись и остальные эльфы. Даже Блориан и Дориан улыбнулись, шутливо толкнув друг друга локтями.

— Я благодарю тебя, Амлин, — продолжал Ллэндон, — но ты тоже не поедешь.

— Но почему? — воскликнул менестрель.

— Вспомни, дорогой Амлин, чему ты меня учил, — вмешалась Ллиэн. — Благодаря тебе я говорю на языке гномов и гоблинов. Ты обучил меня и пению. Я твоя ученица, благородный Амлин, и я тебе признательна. Многое из того, что ты знаешь, осталось мне неизвестно, но ведь в конце концов речь идет лишь о том, чтобы отправиться в королевство гномов, а не в Черные Земли.

Менестрель покачал головой и взглянул на королеву с улыбкой, выражающей восхищение и сожаление.

— И тебе я скажу то же самое, Кевин-лучник, — продолжала она. — Тебе, кто потратил столько времени, чтобы научить меня языку тетивы, лука и стрел…

Кевин, в свою очередь, склонил голову и опустил взгляд. Затем он снял с плеча колчан и протянул его Ллиэн.

— Моя королева, возьмите хотя бы эти стрелы.

Ллиэн заколебалась, но приняла дар лучника. Все собравшиеся знали об этих легендарных серебряных стрелах Кевина, выкованных в Древние времена Гвидином Старым, но никто в точности не представлял себе их магических свойств. Но об одном было известно точно: те, в кого попадали эти стрелы, никогда не выживал, а следов от ран не оставалось.

Кевин поклонился, словно затем, чтобы прервать благодарственную речь своей ученицы. К горлу его подступил комок, и он едва не всхлипнул. Остальным трудно было представить, что значили для Кевина его стрелы.

— Я благодарю тебя, Лилиан, — продолжил Ллэндон, — но я не уверен, что твоя ловкость может пригодиться. Речь идет не о том, чтобы неслышно подобраться к защитному укреплению, или вскарабкаться на крепостную стену, или обезоружить часового, — хотя все это ты отлично смог бы проделать.

Твои услуги скорее понадобятся вооруженному войску, а не небольшому отряду, который не собирается воевать.

Лилиан улыбнулся комплименту и поклонился.