Книга Зло побеждает зло - Павел Дмитриев

Еще пара шагов и при моем приближении притих жужжащий болтовней кружок дородных теток.

— Картошка есть? — поинтересовался я, не столько надеясь купить, сколько объяснить свое повышенное внимание.

Многолучевой рентген взглядов неторопливо прокатился по мне от макушки до пяток.

— Какая тут тебе картошка… — вынесла вотум недоверия самая старая и уродливая карга.

Я было направился дальше, но тут, уже из-за спины, донеся голос победившей жадности:

— По два рубля!

— Килограмм? — развернулся я к "сломавшейся" спекулянтке, женщине лет пятидесяти, закутанной в не по сезону тяжелую шаль.

— Фунт!

— Совести у вас нет! — резко возразил я, четко следуя установкам Якова. — Даю четыре червонца за пуд!

— Так нет у меня столь, — опешила спекулянтка. — Подъели ужо, к весне-то. Всего и смогла что мешочек малый…

— Вот остаток и заберу, — нажал я.

— Скину… Двугривенный…

— Три за кило, и можно домой ехать!

— Милок, не кричал бы ты на пол улицы! — вмешалась старая карга. — Неровен час…

— Пойдем, — неожиданно сдалась спекулянтка. — Будь по-твоему.

Путь оказался неблизок и непрост; мы миновали два дома, завернули в неприметную калиточку, мимо расписанных матом заборов пробрались на задворки, в закутки у дровяных сараев. Уж было начал подозревать недоброе, но тут на полуразваленной поленнице сидела удивительно опрятная для данного времени и места девчушка лет двенадцати.

Она читала… я не поверил своим глазам — новехонький учебник элементарной геометрии для трудовой школы!

— Люсь, собирайся, — устало сказала ей тетка.

Настороженно огляделась по сторонам и лишь затем сдвинула несколько поленьев в сторону:

— Тут все, смотрите.

Я заглянул под бугрящуюся клубнями дерюгу, вытащил, прикинул в руке вес кулька.

— Тютелька в тютельку двадцать фунтов, отборный, — спекулянтка протянула мне дернутый застарелой ржой пружинный безмен с клеймом Б.И.Ф. — Взвешивайте.

— Верю! — не стал придираться я, засовывая руку в карман за деньгами.

Отдельно достал пару серебряных рублей, вручил их девочке — на книжки.

* * *

По дороге домой, в Кузьминки, не удержался. Как съехали со щербатой гравийки тракта на мягкую грунтовку, пробежался по заголовкам заранее припасенной "Правды". Понятное дело, начиная с последней страницы, первую и вторую не стоило и раскрывать — времена публикации острых партийных дискуссий давно в прошлом. На особые сюрпризы не рассчитывал, но как-то же надо поддерживать память в тонусе?

Пища для размышлений нашлась в колонке ТАСС, что затесалась рядом с большой статьей о создании коммунистической партии Панамы:

"Германский рейхсканцлер Герман Мюллер своим выступлением в рейхстаге широко распахнул двери для нового коалиционного соглашения по законопроекту о поголовном налоге, выдвинутом из кругов реакционной буржуазии. Нет сомнений, что очередное предательство интересов рабочего класса вставшими на путь соглашательства руководителями СДПГ будет встречено новыми пинками со стороны антинародных буржуазных партий. Лизоблюдство в стенах рейхстага, демагогия на страницах "Форвертс", полицейский террор на улицах — таково разделение ролей".[31]

Вроде как ничего особенного, привычная политическая трескотня. Вот только… Я прочитал текст внимательнее второй, третий раз. Посмотрел на дату выхода газеты. Помотал головой, зажмурив глаза — под недоуменным взглядом Саши. Чуть прыгающие типографские строчки на желтоватой бумаге и не думали меняться!

— Черт возьми, что за чепуха тут творится!

К сожалению, из всех учебников и книг 21-го века по германскому вопросу актуального времени мне удалось вытащить всего несколько абзацев. Кое-как сопоставив их с наблюдаемой реальностью, я уяснил следующую картину.

Депутаты избранного в марте 1928 года рейхстага создали так называемую "большую коалицию", в которую вошли собравшие треть голосов социалисты из СДПГ, католики-центристы, и аж две "народные", а на деле откровенно право-буржуазных партии. Любой и каждый понимали слабость подобного гибрида бульдога с носорогом, но иная конфигурация никак не складывалась чисто арифметически. Получившие немалые десять процентов коммунисты-коминтерновцы придумали дикую теорию "социал-фашизма", согласно которой социал-демократы приравнивались к фашистам, что, без всяких сомнений, исключало возможность блока даже в теории. Еще десять процентов набрал недоговороспособный "хвост" микропартий. Таким образом, правые не могли создать большинства без СДПГ, но и последние не могли найти иных союзников.

Худо ли, бедно, до 1930 года коалиция дожила. Но не более того. От первого раската биржевого кризиса Германия, как промышленная страна, пострадала слабо. Тем не менее этого хватило: правые потребовали инвестиций и защиты отечественного производителя таможенными барьерами, социалисты, напротив — увеличения пенсий и пособий. В марте они не смогли договориться из-за сущего пустяка — законопроекта о повышении отчислений с работодателей в пользу безработных, с трех с половиной до целых четырех процентов.

Деятели СДПГ в известной мне истории обиделись и с гордым видом самоустранились. Но разума не потеряли и аккуратно передали пост новому рейхсканцлеру… В недавнем прошлом моему случайному попутчику, депутату от центристов Генриху Брюнингу, который успел за два года сделать поистине головокружительную карьеру. Понять социалистов можно, в сущности, плевать они хотели на реальные интересы рабочих, тем более, безработных; речь шла исключительно о сохранении лица перед избирателями.

И все было бы хорошо, да только господин Брюнинг оказался резковат на поворотах, посему не преуспел в сколачивании нового парламентского большинства. Возможно и другое: демократия — инструмент состоятельного общества — внезапно стала не по карману народу Германии. В результате уже летом все того же 1930 рейхстаг был, вернее, будет распущен, а новые выборы принесут в мир коричневую реальность — НСДАП получит чуть не двадцать процентов голосов. Судя по всему, заметно подрастут и коммунисты. А вот центрально-буржуазные партии… их натурально растопчут. Поляризованный "на все четыре стороны" парламент (коммунисты, нацисты, жалкие остатки правых и пощипанные социалисты) впадет в окончательный ступор.

Тут придет черед второму промаху Брюнинга. Используя лазейку в конституции, он начнет действовать в обход рейхстага, через прямые указы президента Гинденбурга. Худшее время для экспериментов сложно представить — как раз в 1932 году мир стремительно покатится на дно ямы "Великой депрессии". Германию приложит всерьез, производство упадет чуть не вдвое, количество безработных достигнет невероятных пятидесяти процентов. Кризисный менеджмент, а вернее — лихорадочное затыкание дыр в бюджете, закономерно не принесет успеха. Выпавшая из стремительно меняющихся реалий программа экономического оздоровления страны с передачей пенсионерских денег юнкерам "на развитие сельского хозяйства" пошатнет авторитет.