Книга Невидимое Солнце - Константин Костин

— Никого, — подтвердил полковник.

Двадцать два человека! Плюс двое с Сигнальной. Итого — двадцать четыре. И в живых осталось — всего четверо! Одна шестая! Нихрена себе прогулка «туда-обратно»!

— А все почему? — задал вопрос разведчик. — Потому что вы — дебилы. Придурки. Кретины конченные! Додуматься поменять меня на Калаша! Вы вообще представляете, что теперь будет?

— Мы, так-то, просто приказ выполняли, — ответил я.

— Итак понятно, что будет, — тихо сказал Грачев. — Кончают нас.

— Это тоже сомнений не вызывает. Я про другое. Что всему человечеству хана!

— Как так? — удивился Виталик.

— Вот-вот, — подтвердил я. — Мне тоже нихрена непонятно. Если ты здесь, живой и здоровый… ну, я в темноте не вижу, но вроде как здоровый. Только слегка тронутый. Какого черта черти завалили Калаша вместо того, чтобы обменять его на тебя, как договаривались?

— Потому что живой он им не нужен! Вернее, нужен, но все равно — живой или мертвый.

— А смысл?

— Так, понятно. Объясняю по порядку. Какой сегодня день?

— Одиннадцатое… а, может, уже двенадцатое… — подсказал Виталик.

— Сегодня — день Невидимого Солнца! Этот Киниш — не мелкий жулик, как кому-то могло показаться. Он замахнулся на большее. Он захотел стать Великим Ханом, как Конош. И из всех ныне живущих скагов был лишь один, кого старейшины племен в самом деле могли назвать Великим Ханом — это Калаш. А теперь следи за мыслью: если Калаш погибает, то кто становится его преемником? Правильно, его сын — Киниш!

— Так объявили бы Калаша мертвым — и всех делов! — удивился я.

— А вот тут не все так просто. Объявить мертвым Калаша, которого искали лет тридцать, конечно можно было. И не раз. Но, чтобы стать Великим Ханом, необходимое условие — чтобы все старейшины племен присутствовали на совете. Все! Это принципиально. Единственная уважительная причина, по которой старейшина не может присутствовать на совете — это смерть. Иначе — неуважение к кандидатуре Великого Хана. А какой он, к черту, Великий Хан, если не пользуется уважением старейшин?

Но кто бы подтвердил, что Калаш в самом деле мертв? Никто из скагов не пошел бы на такое богохульство. Был бы он не Калаш, а любой другой старейшина — легко. Но не Калаш! Это же… это икона Ночи Калашматов! Живая легенда! Единственная причина, почему черти еще барахтаются — это Калаш. Вера в то, что Калаш вернется и с неба посыплется золотой дождь. Можно хоть на каждом заборе писать, что Калаш мертв, через минуту рядом бы написали «Калаш жив». Чтобы объявить умершим такого великого скага, я не побоюсь этого слова — величайшего из ныне живущих, необходимо предоставить его тело. Habeas corpus! Иначе все это — пустой звук.

— Постой, — начал понимать я. — А если б он пропал без вести?

— Для нас, для землян, это был бы идеальный вариант! Прошел бы не один десяток лет, прежде чем его имя забыли бы. А там, если б что-то подобное и случилось бы — проблема уже не наша, а наших потомков. А теперь все старейшины в сборе, кто не в сборе — тот мертв. Значит, можно выбрать Великого Хана. И Киниш станет Великим Ханом. Вторым, после Коноша, за последние сто лет. И первым, после Тилиса, Единому В Трех Ликах, для всех скагов Терры. То есть если он прикажет своим соплеменникам пойти и утопиться в море — они сделают это без малейшего колебания. Но он отдаст другой приказ.

— Напасть на нас! — воскликнул я.

— Ты абсолютно прав, мой туповатый друг.

— А при чем здесь число? — удивился лейтенант.

— Какое число? Я разве про число спросил? Я спросил: какой сегодня день. День Невидимого Солнца. Именно в дни Невидимого Солнца скаги и собираются на совет.

— Почему так?

— Традиция. Ну сам посуди. Темно, не видно ни зги. Что им еще делать? На охоту ведь в такую темень не пойдешь. Вот и собирались, советовались…

Майор замолчал. Я пытался сложить в голове, где же мама с папой совершили ошибку, что я получаюсь причастным к концу человечества на этой планете! Тишину нарушил Виталик:

— Хотите, анекдот расскажу?

— Ну да, сейчас самое время, — произнес Грачев.

— Увидели два человека объявление «покупаем рога скагов по 100 рублей», — начал Лопатин, похоже, не уловив иронии в голосе полковника. — Сели в джип, поехали в степь. Весь день гоняли по степи, никого не нашли, только под вечер — старого, дряхлого черта. Убили его, отпилили рога и отправились на ночлег. Утром один просыпается, выходит из палатки, а там — тысяча чертей, на конях, с луками. Он бегом обратно в палатку: «Джонни, вставай, мы сказочно богаты!».

Засмеялись все, даже я. До слез, истерически смехом.

— Очень жизненно, — заметил Семенов.

Веселье прервали шаги нескольких ног и звук ключа, поворачиваемого в замке. Дверь распахнулась и в дрожащем свете факела я увидел скага.

Я видел много скагов. Особенно за последнее время, за время рейда. Но такого скага я видел впервые. Те скаги были тощие, всегда одетые так, словно подбирали свой гардероб исключительно по помойкам. В лучшем случае — в спецовке, форменной одежде. Заискивающе смотрели в глаза, особенно когда видели сотрудника милиции, сжавшись, ожидали удара прикладом автомата.

Но не этот. Этот скаг был здоровым, крепким, с буграми мышц, в серых камуфляжных штанах, черной футболке и патронташем через плечо. На другом плече висел дробовик. Это был страшный скаг. Вот те, в городе — жалкие. А этот — страшный. Увидел бы я такого в Грачевске — не задумываясь разрядил бы в него весь магазин Калашмата, а только потом спросил документы. Настоящий черт!

Сейчас ситуация несколько иная. Оружие было именно у него в руках, а не у меня.

И золото. Конечно, золото. На краснокожем сверкали кольца, цепи и браслеты. В немыслимых количествах. Украшения являются подтверждением социального статуса любого рогатого. И социального статуса — не в узком смысле, насколько удачлив скаг, чтобы заработать на золото. О каких-то других способностях здесь, в Скагаранском Халифате, говорить не приходилось. Именно — удача. Но и гораздо больше. Одно дело — заработать золото, и совсем другое — удержать его. Повторю снова — чертей за золото пачками выводили в расход в любом удобном и даже не совсем удобном месте даже в наших городах. Здесь — тем более. Золото на скаге означает не только то, что он смог его добыть, пусть даже снять с трупов своих соплеменников, но еще и то, что другим чертям что-то мешает повторить этот процесс и снять золото уже с другого тела. Вероятнее всего — месть кого-то очень могущественного, такая месть, от которой не спрятаться в горах и не потеряться в степях.

— Шанг, ходить, — распорядился инопланетянин.

И, да! Для тех рогатых, в Грачевске, я был «ханом». А здесь — «шангом», т. е. «безрогим».

Мы вышли из камеры. Здесь было намного светлее — вдоль широкого коридора на стенах висело несколько факелов. Конечно, не Дворец Совета, но лучше, чем кромешная тьма в камере. Снаружи камеры нас ждали еще два черта. Менее внушительные, чем первый, но не более приветливые. И тоже с оружием.