Книга Роковая страсть короля Миндовга - Юрий Татаринов

В палату вошел юркий, маленького роста кавалер с рахитичными ножками. В его лице можно было найти немало комичного, не будь выражение его таким серьезным...

Красавица внимательным взглядом оценила прибывшего и не без растерянности выдала:

— Это еще что за чудище!..

— Жених, — серьезно ответил ей государь. И добавил: — Мы же договорились...

Миловидное личико княжны покрылось розовыми пятнами.

— Шутить изволите? — с недовольством отозвалась молодица. И, надув прелестные губки, объявила: — Я — благородная дева!

— Князь Кордоба — наш посол на юге, самый знатный и самый богатый жених на Литве! — объяснил ей король. И уже отеческим тоном потребовал: — Соберись и постарайся проникнуться соответствующим расположением!

— Не хочу ни видеть, ни слышать этого кулика! — вспылила строптивая. Хорошо, что голос ее заглушили громкие звуки рогов.

Тем временем гость, отвешивая церемониальные поклоны, приблизился к возвышению.

— Приветствую тебя, государь! — сказал он, да таким высоким голосом, что ласточки, прятавшиеся где-то между потолком и балками, все разом вырвались из своих укрытий и, перелетая от стены к стене, подняли отчаянный писк. Решив, что рядом со светлейшим супруга, гость отвесил еще поклон и добавил: — Очарован красотой твоей благоверной!

Из розового личико княжны сделалось пунцовым. Она огляделась, призадумалась и захлопала глазами. «Экий дурень!» — с чувством выдала молодица.

Спеша заглушить данный эпитет, государь громко, нараспев ответил:

— Рад ви-и-деть тебя, друг мой! Благодарю за то, что заглянул в мой медвежий угол! Жажду услышать о твоих успехах за границей!

— Готов и впредь быть полезным тебе, мой король. Что касается визита, то виною тому чистое любопытство: хочу повидать наследышей твоих, чтобы самолично убедиться в искренности твоих намерений во славу Литвы. Как говорили деды наши и прадеды, плодящий да укрепит основу племени!

— Как всегда, речи твои полны мудрости, — польщенный словами гостя, искренне признался государь. — В который раз убеждаюсь, сколь много добродетели позаимствовал ты у своих почтенных родителей. Обязательно увидишь моих сыновей!

— К тому же я к ним не просто так — с подарками, — добавил коротышка.

Княжна смотрела на прибывшего с недоверием и настороженностью до тех пор, пока не узнала, что тот привез живых африканских зверей — льва и львицу. После этого сердце ее смягчилось...

А однажды, той же зимой, славную Варуту посетил князь Геборт. Этот мог бы сойти за красавца, если бы не хромал на обе ноги и не подергивал без конца правым веком. Еще в молодые годы покалеченный в схватке с рыцарями, князь вот уже десять лет безуспешно пытался найти себе жену. Вид он имел мужественный, даже надменный, говорил, словно демонстрировал презрение... После обычных для такого случая приветствий и ряда воспоминаний о буднях минувших походов хозяин и гость затеяли пространный разговор. Улучив момент, король поинтересовался: — А не думаешь ли ты, друг мой Геборт, обзавестись, по моему примеру, семьей?

Лицо калеки вытянулось. На лбу его выступили бисеринки пота, а большие серые глаза стали грустными. Это была не самая приятная тема для несчастного.

Тем временем государь продолжал давить на больное место:

— Уверен, не одна дева ответила бы согласием на твое предложение!

Князь скорчил кислую мину, отозвался:

— Не пристало заводить разговор на эту тему с калекой.

— Знаю, — продолжал государь, — ты пострадал. Но, друг мой, ты не должен горевать из-за этого!

Гость округлил глаза.

Тем временем светлейший заговорил с пафосом, как на суде:

— Отказывающие искреннему получат чудовище. В радости жизнь возможна только с теми, кто соглашается сразу, без оценки выгоды. Крепость семьи — в снисхождении. Боги изначально установили: муж да прилипнет к жене своей. Вводя сей постулат, они думали не о единстве душ и родстве взглядов. Муж и жена могут вовсе не общаться. Но обходиться друг без друга они не в состоянии!..

С первых же дней своего поселения в Варуте княжна Липа прониклась по отношению к светлейшему чувством благоговения. Бедняжка побаивалась его и в то же время угадывала в нем друга. Она сознавала, что судьба свела ее с мудрым, сильным мужчиной. Повелитель казался ей и советчиком, и опекуном. О том, чтобы пасть в его объятия, она пока не помышляла, тем не менее уже чувствовала, что в неискушенном сердце ее вместе с симпатией зарождается еще и сладостное влечение. Мягкий, низкий голос короля Миндовга, его уверенность в себе, удивительная способность все предвосхищать медленно, но неуклонно привязывали красавицу к правителю Литвы. Он представлялся ей уже не иначе, как оракулом. Дева готова была слушать государя и подчиняться ему. Воспитанная в традициях и верованиях предков, бедняжка не исключала возможности того, что когда-нибудь ей даже доведется разделить с ним ложе. По крайней мере, она не считала сие чем-то зазорным.

Стоило очередному гостю покинуть Варуту, как светлейший вызывал красавицу и со свойственным ему прямодушием спрашивал: «Ну, как, понравился?..» И княжна, изобразив сердечко из своих нецелованных губок, всякий раз громко вздыхала и опускала глазки, давая понять, что кавалер не впечатлил ее... Увлеченный этой игрой, а точнее, самой молодицей, повелитель иного ответа уже и не желал.

Глава 4. Законное недовольство

Тот удивительный, полный затаенного упоения период жизни короля Миндовга можно без преувеличения назвать счастливым. Княжна Липа оказалась не только жизнелюбивой, впечатлительной, искренней, но еще и смышленой. Повелителю было с ней так же хорошо, как старому Соломону с юной Юдифь.

Отныне, проснувшись утром, первое, о чем вспоминал правитель Литвы, — это о красавице гостье: где она, чем занимается? Король о детях своих столько не беспокоился, сколько о ней. Стоило ему услышать ее голос или просто вспомнить улыбку, как он начинал чудить. К примеру, если находился на заседании суда, то мог изменить решение судей: разбойника помиловать, а вора наградить. В ту зиму недруги даже поговаривали о его умопомешательстве...

Со времени поселения прелестной девы в Варуте светлейший начал придерживаться следующего распорядка дня: до обеда занимался государственными делами, а после обеда отправлялся со свояченицей в предзамковую рощу. Мало-помалу младшая дочь князя Герденя становилось для короля тем человеком, обходиться без которого он был уже не в состоянии. И зависимость эта, как и следовало ожидать, не замедлила посеять семена раздора в его отношениях с женой.

Первый разговор с королевой случился в трапезной, в отсутствие гостьи. В то утро толстуха начала без предисловий:

— Вы и прежде, мой государь, не очень-то жаловали меня своим вниманием. Теперь же и вовсе сделались чужим. Какая кошка перебежала вам дорогу?.. Если причина тому — сияние ясных очей моей сестрицы, то я вынуждена буду настаивать, чтобы эта прелестница покинула Варуту!