Книга Ключ к сердцу Майи - Татьяна Веденская

– Ближе? Почему?

– Ну, знаешь, я была с Земли, а они нет. С другой планеты, вообще не из нашей галактики. Как же это бесило! Они вечно решали задачки, ездили вместе на конференции. Файка читала его работы, увлекалась квантовой механикой, этими бесконечными Котами Шредингера, которыми она набила все мысленные коробки. А я с трудом курс высшей математики дотянула. Если честно, мне на экономическом факультете повеситься хотелось. Не мое это.

– Тогда твой уход оттуда нельзя назвать жертвой, – заметила Майка. – Куда хуже было бы выучиться на плохого экономиста и ненавидеть все, что ты делаешь.

– Возможно, ты права. За любой жертвой, как правило, стоит очень даже эгоистический мотив.

– Ты правда так считаешь? – переспросила Майя, как мне показалось, с радостью в голосе.

– Когда я училась на психолога, у нас было много разных предметов – социальная психология, психофизиология, методология, возрастная психология. Удивительно, что, чем дальше я уходила туда, на глубину, тем больше у меня возникало вопросов. Когда я только-только решила поменять всю свою жизнь, я была так уверена во всем. Я точно знала, что одно событие влияет на другое и что все это не случайно. Но теперь, говоря по правде, я понятия не имею, что именно двигало мной и что вообще движет людьми.

– Ненависть? Смутное чувство бесконечной несправедливости, которую от нас скрывают? Даже не скрывают, а маскируют – не очень удачно, – предположила Майя.

– В каком-то смысле – да. Сплошной обман и кругом какая-то матрица. Кто-то творит, что хочет, и ни малейших сомнений, ни малейших угрызений совести. А кто-то переживает, если на него косо посмотрели. И далеко не все объясняется тем, кормили ли человека грудью в младенчестве. И тем, шлепали ли его по заднице больше, чем надо. Только не говори Файке, что я поставила под сомнение Базовую Истину Психологии, а то она примется танцевать на моих костях.

– Людям хочется свалить все на других. Почему бы не на родителей, да?

– Все далеко не так просто, как описано в книгах по психологии. Что-то можно просчитать, а что-то совершенно невозможно объяснить. Одни и те же ситуации приводят к разным последствиям. Кто-то в сливках тонет, кто-то сливки сбивает в масло, а почему так – мы понятия не имеем. Мы только наблюдаем и записываем. У одного мир рушится, а он приходит в себя и идет дальше. А у другого тишь да гладь, но ничего в жизни не получается. Двое детей, никакой работы, одни только прожекты. Руки в фарше, купленном на чужие деньги, и никакого желания хоть что-то поправить. Одни только отмазки.

– Ничего себе! – присвистнула Майя. – Неудивительно, что ты решила бросить мужа.

– Ага, бросила – только недалеко он что-то отлетел, – невесело пошутила я.

– А тебе… как сказать… стыдно, что ты его бросила? Испытываешь чувство вины? – спросила Майя. – Что? Чего ты улыбаешься?

– Да нет, Майка, ни черта я не испытываю никакой вины. А ведь должна бы, да? Ведь это же неправильно, и он – отец моих детей, и у жены я его увела, и вообще. Но вся наша жизнь, вся наша психология субъективна, и именно поэтому чувство вины – это не что-то такое неизбежное, это наш добровольный выбор.

– Ты меня потеряла, – рассмеялась Майя. – Добровольный выбор?

– Добровольный, но не всегда осознанный. Наше человеческое сознание – это же сокровенная тайна вселенной, самое большое чудо. Суди сама – мы знаем, что мы существуем. Мы знаем, что мы смертны. Мы не просто чувствуем это, а уверены. Мы умеем отличить прошлое от будущего, умеем заранее просчитать последствия наших поступков. Но делаем все равно все по-своему.

– Ну, это не от осознания, это как раз по дури. Чтобы делать все по-своему, нужно сознание отключить. Инстинкты хищника.

– Конечно, можно попытаться провести границу, но зачем? Сознание против инстинкта. Лев, который в окровавленной пасти держит кисть и пишет Мону Лизу. Чего тут больше?

– Парадокс, разве нет? – спросила Майя.

– Парадокс – это только массив неучтенных данных. Нечто, что делает тебя тобой, а меня – мной. А Сережу – Сережей. Думаешь, меня не удивляет то, что он жарит на моей кухне котлеты? Он не оскорблен, не подавлен, не ищет объяснений и не требует их. Он – Сережа. У него не бывает чувства вины, ему всегда комфортно, его не мучает ни сознание, ни инстинкт. Гармония улитки.

– И никаких вопросов?

– Только по поводу того, где у нас соль, – кивнула я. – На кухне жены, которая вероломно бросила его.

– Под такое настроение, пожалуй, не чай, а коньяк пойдет. Держи. – И Майя протянула мне большой стакан с чаем в железном подстаканнике – такие штуки были только у нее и в поездах дальнего следования. – Значит, Сережу правда не интересует?

– Правда, Майка, переоценена. Правда – как хлорка, делает мир чище, но вреда от нее больше, чем пользы.

– А ты его спрашивала, почему он не злится? Что сам Сережа говорит?

– Что он меня понимает. Что все бывает. И еще много всякой ерунды, в которой, по большому счету, нет никакого смысла.

– А в чем же тогда смысл?

– Я думаю в том, что он меня и сам разлюбил. Или никогда не любил, но эта версия мне нравится куда меньше. Мне кажется, я его никогда и не знала по-настоящему. Мне всегда казалось, что все можно поправить – если найти подходящую к ситуации книжку. Или тренинг. А сейчас я знаю, что «есть вещи, которые я в силах изменить, а есть те, что изменить не в моей власти. И я только ищу мужество принять это и увидеть разницу.

– Это ты мне девиз анонимных алкоголиков зачитываешь? Нельзя же быть такой наивной, в самом деле! – воскликнула Майка.

Я расхохоталась и подалась вперед.

– А ты всерьез считаешь, что Ланнистер ушел, потому что к тебе переехал Константин? Ты считаешь, что его уход – твоя прямая вина? Если хочешь знать, да, это твоя вина, только к переезду Константина не имеет отношения.

– В каком это смысле? – нахмурилась Майя.

– Ланнистер ушел, потому что ты в обморок грохнулась. Все перепугались, вот Апрельчик Файкин и оставил дверь открытой. Он звонил в «Скорую». Впервые в жизни Ланнистера перед ним открылась дверь в большой мир, и он не упустил этой возможности. Если бы я была котом, тоже воспользовалась бы шансом. Возможно, он прямо сейчас экстремально счастлив. Может быть, у него любовь. Или даже две.

– Или его съели, – мрачно заметила Майка.

Я замолчала, что тут скажешь. Если человек хочет винить себя, он всегда найдет за что.

– Ну не дура ли? Лучше расскажи, вот чего ты в обморок упала? Чего с тобой в тот день-то случилось? В покер мне продула как дура.

Теперь замолчала сама Майя. Она поежилась так, словно ей вдруг стало холодно. И обняла себя двумя руками, защищаясь – от меня? Или от чего-то еще?

– Я не хочу об этом говорить, – пробормотала она.

– Не хочешь – не говори, – смирилась я. Нет, не смирилась. Любопытство, оно такое, от него кошка сдохла. Надеюсь, что не Ланнистер, тьфу, тьфу. – Ты деньги потеряла, что ли?