Книга Тайны седого Урала - Лев Сонин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правда, еще пять лет до того царь по молодости надеялся, что присоединить Урал будет не очень сложно. Его в то время можно было понять. Еще бы: когда тебе двадцать три года и у твоих ног дымящиеся развалины столицы некогда могучего ханства Казанского (Казань была взята полками российскими 2 октября 1552 года после сорокадневной свирепой осады) — и не такое могло поблазнить. Он тогда всерьез поверил, что все подвластные поверженному ханству народы, дотоле придавленные Батыевой дланью, с радостью склонятся перед новой силой. Недаром и явили ее наступающие войска полной и впечатляющей мерой. Когда Казань была захвачена, Ивановы рати, исчислявшиеся в сто пятьдесят тысяч человек, «резали всех, кого находили в мечетях, в дворах, в ямах; брали в плен жен и детей, чиновников. Двор царский, улицы, стены, глубокие рвы были завалены мертвыми… Главный военачальник, князь Михайло Воротынский, прислал сказать государю: „Радуйся, благочестивый самодержец!.. Казань наша, царь ее в твоих руках, народ истреблен или в плену; несметные богатства собраны; что прикажешь?!“»
Весьма таким рапортом удовлетворенный, Иван знал, что приказать. В тот же день (и выше, и здесь — свидетельство Н. М. Карамзина — «История государства Российского», т. 8, гл. 4) «Иоанн послал жалованные грамоты во все окрестные места, объявляя жителям мир и безопасность. Идите к нам, писал он, без ужаса и боязни. Прошедшее забываю, ибо злодейство уже наказано. Платите мне, что вы платили царям казанским…»
Воистину так: злодейства монголо-татарских орд на русской земле наказывались не менее свирепым образом Ивановыми ратниками!
И действительно: ужаснувшиеся увиденным, подвластные ранее Казани удмурты, марийцы и башкиры пришли к Ивану с изъявлением покорности. Упоенный столь счастливым завершением воинской страды, царь поспешил в столицу. И чтобы обнять милую жену Анастасию, только что подарившую ему сына Дмитрия. И чтобы в полную меру насладиться знаками славы от столь великой победы — сокрушения давнего, самого могучего и самого страшного врага России.
И прославили его вдосталь.
Но и войско он щедро вознаградил, и воевод одарил нескупо.
Да только ненадолго успокоились казанцы. Не смирились они с поражением. Непримиримые разделились надвое. Многие башкирские роды снялись и подались с единоверцами, ногайскими мурзами, за Яик, а то и вовсе на Кубань. Но немало было и тех, кто решил остаться. В этом их горячо убеждал молодой, но уже популярный вождь Канзафар-бей, яркими словами призывавший соплеменников никуда не уходить с родной земли, попытаться приноровиться к новым правителям. «Если мы уйдем из этих мест, то нигде не найдем себе на пропитание. Такого, как здесь, места нигде не найдешь», — говорил он…
И оставались люди. Но не с целью приноровиться к новым повелителям, а чтобы драться за свою волю. Уже зимою они начали нападать на московских купцов, боярских людей, грабить и убивать их. А потом последовало массовое восстание. Как водится, перебили царевых чиновников. Затем повстанцы одолели и сильный отряд усмирителей во главе с воеводой Салтыковым. В глубоких снегах под Казанью полегло тогда около полутысячи русских ратников.
Вот тогда-то и понял Иван IV, Васильевич II, что рано он со своими главными силами оставил казанские края. Непреклонно отринув увещевания некоторых чересчур осторожных своих советников — отступись, мол, государь, от этих озлобленных, пусть их живут, как хотят, — царь повелел вновь собрать полки. Вновь призванная мощная рать двумя колоннами была направлена к Уралу.
Не мог правитель отказаться от добычи, вкус которой он успел уже отведать. Воистину Южный Урал представлял тогда лакомый кусок. Вот каким увидел его один из Ивановых приближенных, князь Андрей Курбский: «…В земле той поля великие и зело преизобильные и гобзующие на всякие плоды, токмо же и дворы княжат их и вельможей, зело прекрасны и воистину удивлению достойны и села чисты, хлебов же всяких такое там множество, во истину вера ко исповеданию неподобно, аки б не подобие множества звезд небесных, тако же и скотов различных стад бесчисленные множества, и корыстей драгоценных наипаче от различных зверей, в той земле бывающих, бо тамо родятся куны дорогие и белки и прочие зверие, ко одеждам и ко ядению потребны, а мало затем далей соболей множество, такожде и медов; не вем, где бы под солнцем было больше…»
Северная колонна царева воинства, ведомая Данилой Адашевым, пошла на Каму, южная же, под руководством Симеона Микулинского, Ивана Шереметева и Андрея Курбского, двинулась в заволжские земли, заселенные восставшими вотичами (удмуртами), черемисами (марийцами), башкирами. И началось усмирение новообретенного непокорного края. Что могли сделать не столь уж и многочисленные бывшие данники развалившегося Казанского царства перед навалившейся мощью великого западного соседа, хотя и сопротивлялись они изо всех сил? Все напрасно, только ожесточали завоевателей. «…Россияне 5 лет не опускали меча: жгли и резали… Наконец усилия бунтовщиков ослабели. Вожди их погибли все без исключения. Крепости были разрушены, — свидетельствует Н. М. Карамзин. — Край смирился со своей участью… Вотяки, черемисы, самые отдаленные башкирцы приносили дань, требуя милосердия…»
Царь милостиво принял покорившихся старейшин и дал им жалованные грамоты.
Так завершилась многовековая эпопея. Урал на всем протяжении стал российским.
И вот здесь надо подчеркнуть: исстари этим краем пытались завладеть не только «свои», так сказать, отечественные притязатели, но и не одно могучее государство.
Желающие овладеть Каменным Поясом подбирались со всех сторон. Если начать «учет» этих поползновений с периода великого переселения народов (из наиболее памятных событий той поры — нашествие гуннов, которые из сибирских далей перевалили южноуральские степи и обрушились на Рим, где и показали во всей красе всесокрушающую варварскую ярость), примерно с середины 1-го тысячелетия н. э., то, по свидетельству историков, первыми из тогдашних могущественных держав обратили свое небескорыстное внимание к Уралу персы. Можно уверенно это утверждать, поскольку именно персидскими золотыми и серебряными монетами с ликами сасанидских государей мечены многие места на Урале. И время их появления на Урале можно определить достаточно точно, поскольку самая древняя монета из найденных могла быть отчеканена не ранее 399 года (судя по выбитому на ней портрету Иездергерда, как раз в тот год восшедшего на престол), а последняя изготовлена не позднее 628 года, поскольку хранит облик царя Хозроя II, правившего только до этого года, а затем свергнутого. Так что персидскому государству и принадлежит, по-видимому, первенство в идее вовлечь Урал в сферу своего влияния. Естественно, что разведку новых земель вели купцы. Так повелось с незапамятных времен. Зачем же приходили торговые люди из жарких южных стран в отдаленные северные земли? Во-первых, конечно же, за мехами. Тогда Урал не был еще основательно заселен. Как полагает В. А. Оборин, плотность тогдашнего населения не достигала и одного человека на 10 квадратных километров территории Каменного Пояса. И это — в наиболее освоенных, обжитых районах. Так что на его просторах оставалось достаточно места и пушному зверю, исстари на Урале водившемуся в изобилии. Местные охотники били и соболя, и куницу, и белку. Хватало добычи для себя, хватало ее для торговли, оставалось зверя и на развод. Кроме того, персидские купцы буквально вырывали друг у друга такие экзотические товары, как моржовые клыки, жадно набрасывались они и на мамонтовые бивни.
