Книга Флот, революция и власть в России. 1917-1921 - Кирилл Назаренко

Говоря об особенностях военно-морских сил «революционного» типа, надо отметить, что революционная эпоха приводит к деградации флота. Это объясняется несколькими причинами. Флот малочислен по сравнению с армией, он в меньшей степени нуждается в массовом пополнении личным составом, но предъявляет высокие требования к уровню специальной подготовки матросов и офицеров. Даже при наличии кораблей труднее создать боеспособный флот, чем армию из-за трудностей с подготовкой личного состава. Примеры революционной и наполеоновской Франции и Советской России показывают, что создать боеспособную сухопутную армию можно в течение максимум 2–3 лет, а то и быстрее. Создать же боеспособный флот за такой период невозможно. Кроме того, политическая роль флота, как правило, невелика. Его личный состав немногочислен и расположен на окраинах государства, вдали от политических центров. Важная политическая роль, сыгранная Балтийским флотом в 1917–1921 гг. является скорее исключением, чем правилом.

* * *

Третьим типом вооруженных сил, по нашему мнению, являются «политические» вооруженные силы, то есть такая армия, которая или прямо держит под контролем гражданские политические институты путем непосредственной военной диктатуры, или делает это косвенно, явно или скрыто угрожая военным переворотом.

Главной предпосылкой появления вооруженных сил «политического» типа является слабость гражданского политического режима в стране. Эта слабость долгое время может быть скрытой и проявляется в полной мере тогда, когда армия берет власть в свои руки. «Политическая» армия, как представляется, не может появиться в стране, являющейся «великой державой». Причина такого положения кроется в том, что гражданские политические институты в «великой державе» достаточно сильны и не оставляют места для политической роли армии. Они могущественны потому, что помимо армии существуют серьезные организованные социальные силы, связанные с развитой самостоятельной экономикой, без которой немыслима «великая держава».

Об условиях вызревания военного переворота, в которых вооруженные силы приобретают «политический» характер, хорошо написал востоковед Г. И. Мирский: «Почва для переворота созревает не в армии, а в обществе. Другое дело, что почва может созреть, но правительство – все же продолжать править страной. Таких приме ров в истории было сколько угодно. Армия довольно чутко реагирует на изменения в настроениях общественности. Вследствие того, что для успеха военного переворота требуется солидарность или хотя бы молчаливое, потенциальное согласие командиров, находящихся на ключевых позициях, практически исключена возможность, что какой-то один честолюбивый генерал, не сообразуясь с ситуацией и не учитывая общественного мнения, на свой страх и риск захватит власть, его не поддержат другие военачальники и путч провалится. Поэтому элемент случайности, авантюры при переворотах гораздо меньше, чем может показаться на первый взгляд. Должно существовать некое тайное коллегиальное мнение офицеров, занимающих решающие посты, относительно перемены власти. Чем выше уровень, на котором организуется заговор, тем более убедительными должны быть доводы в его пользу, тем больше должна быть уверенность, что он окажется успешным и ему будет обеспечена поддержка: ведь старшие военачальники не только старше по возрасту и, следовательно, осторожнее молодых, они в случае неудачи и потеряют гораздо больше – обеспеченное положение. Но и молодые офицеры, как правило, не склонны подвергать риску свое положение и жизнь, если нет каких-то действительно серьезных причин выступать против правительства. Правда, надо сделать оговорку: если офицеры будут убеждены, что гражданские власти собираются совершить перетасовку в армии, т. е. если они видят, что их собственное положение под угрозой, они могут пойти на превентивный переворот, так как им уже нечего бояться потери должности и связанных с ней привилегий. Но можно ли считать, что военные, оценивая ситуацию и взвешивая шансы «за» и «против» переворота, принимают во внимание только общенациональное общественное мнение? В первую очередь да, но не только. Общее недовольство тем или иным режимом обычно бывает весьма смутным и расплывчатым, так как в нем объединяются различные оттенки классового и группового недовольства»[66].

Отсутствие серьезной внешней угрозы для государства существенно повышает шансы складывания в нем вооруженных сил «политического» типа. При этом вооруженные силы сосредотачиваются на участии, в лучшем случае, в локальных конфликтах, на борьбе с сепаратистами, повстанцами и т. д. Достаточно часто «политическая» армия настолько вырождается, что оказывается бесполезной для защиты страны от внешнего врага. Несмотря на значительные затраты на содержание такой армии, ее ценность для общества оказывается близкой к нулю.

«Политическая» армия в той или иной мере берет на себя контроль над прочими государственными органами. Этот контроль может быть прямым (в форме военной диктатуры) или косвенным, когда армия выступает гарантом данного общественно-политического строя и не допускает к власти или устраняет от власти политические силы, угрожающие данному строю. Такой пример может дать современная армия Турции или чилийская армия времен пиночетовского переворота. При этом вооруженные силы могут быть сравнительно популярны в обществе как символ национального суверенитета и альтернатива прогнившей гражданской бюрократии.

Естественно, что «политическая» армия должна найти или выработать определенный набор ценностей, защита которых станет ее задачей. Система комплектования и воспитания командного состава должна быть направлена на твердое усвоение этого набора политических ценностей. В данном случае мы наблюдаем ситуацию, промежуточную между «традиционной» и «революционной» армией. Политические ценности «политической» армии имеют в обществе альтернативу – иначе не возникла бы необходимость для армии выступать на политической сцене. При этом армия представляет наибольшую политическую силу в стране, и другой равно привлекательной (с точки зрения респектабельности, материального положения и т. д.) политической организации не существует.

Лояльность офицерства «политической» армии лежит где-то посередине между лояльностью командного состава «традиционных» и «революционных» вооруженных сил. С одной стороны, в таких вооруженных силах может идти речь о лояльности не по отношению к гражданскому государственному аппарату, а лишь по отношению к командованию армии. С другой стороны, если армия вступила на путь политической деятельности, внутри нее всегда может найтись группа офицеров, пожелавшая сместить военное руководство и стать у руля государства и вооруженных сил. Конфликт между гражданским руководством страны и вооруженными силами, характерный для «революционной» армии, переносится внутрь самой армии, причем он может разрешаться как чистками офицерского корпуса, вплоть до физического уничтожения части его, так и созданием особой корпоративной атмосферы, наподобие царящей в «традиционной» армии.

Особо следует подчеркнуть то обстоятельство, что, если уж вооруженные силы стали силами «политического» типа, дальнейшее изменение ситуации (скажем, эволюция вооруженных сил в сторону «традиционной» армии) невозможно. Убрать с политической арены «политическую» армию (кроме вмешательства внешних сил) способно только массовое мощное революционное движение, которому удастся создать более сильную военную организацию, чем армия данного государства.