Книга О прекрасных дамах и благородных рыцарях - Милла Коскинен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Элеанора Кастильская. Рельефное изображение с гробницы
И пусть англичане не любили Элеанору Кастильскую, вспоминали они ее всегда с уважением. Более того, Эдвард I остался на страницах истории одним из немногих английских монархов, никогда не имевшим интрижек на стороне и не прижившим ни одного бастарда.
Две королевы, две нелюбимые на новой родине иностранки, близкие по складу характера, живущие в условиях гражданской войны и совсем не вписывающиеся в традиционную нишу, обозначенную для идеальной дамы-аристократки – и какие разные судьбы. Не потому, что одна была глупее или хуже другой, просто они вступили во взрослую жизнь в совершенно разных обстоятельствах. И каждая из них заняла то место, которое ей занять пришлось. И никогда, никогда средневековая дама не жила в пресловутой «хрустальной башне» той размеренной и изящной жизнью, о которой наставительно писала в своих нравоучениях Кристина Пизанская.
По какой-то загадочной причине в расхожем представлении о Средневековье прочно укоренилась мысль о том, что люди в те времена быль сплошь безграмотны, и тем более безграмотны были женщины. На самом деле эта предполагаемая безграмотность – всего лишь миф, и доказательств противоположного существует масса. Сведений о средневековом образовании много, настолько много, что это даже сбивает с толку: с чего начать? Пожалуй, с раннего детства ребенка из аристократической (или просто дворянской) семьи, потому что одним из мифов о женской средневековой безграмотности является следующее утверждение: люди заучивали молитвы на память и не читали их, а просто произносили заучиваемое.
Мы знаем, что первым учителем ребенка чаще всего была именно мать, потому что чтение религиозных текстов домашним в средние века (и позже) было обязанностью хозяйки дома. Но с какого момента эта тенденция получила распространение? Во всяком случае, Часослов блаженной девы Марии совершенно точно был настольной книгой в замках знати, зачастую делался для определенного заказчика, украшался его гербом и бережно хранился в семье, переходя из поколения в поколение. Часословы делались в качестве свадебных подарков и заказывались в честь знаменательных событий как знак благодарности. Один из самых ранних из известных в Англии часословов был сделан в 1240 году для дамы, живущей в окрестностях Оксфорда.
Разумеется, под рукой матери средневековые дети находились недолго. Согласно педагогическим представлениям того времени, человек был малышом до 7 лет, ребенком – до 14 и молодым – до 28 лет. То есть максимум в семилетием возрасте образование ребенка становилось обязанностью воспитателя или воспитательницы. Предполагалось, что к тому моменту хорошая мать уже привила воспитаннику базовые знания и интерес к литературе, которые, очевидно, имела сама. Путаницу в контексте средневековой Англии в вопрос о женской образованности вносят некоторые моменты.
Во-первых, сам концепт грамотности. Человек может уметь читать, не умея писать. Является ли он в этом случае грамотным? Человек может выучиться читать на незнакомом языке, не понимая ни слова из того, что именно он читает вслух. Является ли он при этом грамотным? Во-вторых, оригиналы средневековых книг были написаны на латыни, которая была в средневековой Европе универсальным языком образованных людей – от королей до многочисленных чиновников и священников. Насколько хорошо и насколько широко благородные дамы были сведущи в латыни? И насколько им вообще необходима была университетская и юридическая латынь, если в их распоряжении всегда были секретари? Насколько им было необходимо умение писать по этой же причине?
С ранних Средних веков сохранилось довольно мало письменных источников, написанных женской рукой. Тем более источников академических, показывающих уровень образованности писавших. Мария Французская, поэтесса, прибывшая в Англию в свите Алиеноры Аквитанской, да и сама Алиенора, получили образование не в Англии. Дело в том, что образованная средневековая дама должна была уметь читать и анализировать на латыни классиков: Овидия, Горация, Эзопа, Виргилия. В идеале уметь писать к ним комментарии, владеть искусством риторики и логики – в придачу к владению грамматикой. И уметь складывать стихи. Не те, которые сделали бы авторессу бессмертной для восхищенной публики, вовсе нет (хотя здесь вопрос был, скорее, в том, нашла бы ученая дама для себя такого покровителя, как нашла в Генрихе II Мария Французская, и при французском дворе – Кристина Пизанская, или нет). Достаточно было изящно сплести слова для домашнего употребления, чтобы окружающие восхищались, а супруг гордился. Или просто для себя, как это сделала в 1440 году герцогиня Вустерская, подписав свой Часослов следующим образом:
Обычная просьба вернуть книгу в дом герцогини, если она ее потеряет, но выраженная изящно.
Поскольку англо-норманнская культура была в Англии культурой, импортированной с континента и удивительно быстро интегрированной в местные условия и культуру, логично предположить, что критерии обучения и образованности – как для мужчин, так и женщин – сохранились на новой почве идентичными с континентальными как минимум на период с середины одиннадцатого по середину тринадцатого веков, когда англо-норманнская знать еще принадлежала и Англии, и Франции, курсируя между островными и материковыми владениями. Нельзя, к тому же, забывать, что само по себе создание и приобретение книг в Западной Европе периода 500—1500 годов представляет собой особую область исторического изучения предмета, достаточно сложную, отражающую изменяющиеся политические и экономические условия и развитие самой письменности. В частности, в Ирландии в 600-х годах начали делать между словами пробелы, тогда как раньше их писали слитно, затем появились параграфы и регулировки по расположению текста. В общем и целом, и производство, и продажа книг были отраслью экономики, бизнеса, подчиняющимся правилам и регуляциям, стандартам своего времени и налогообложению. Уже в начале пятнадцатого века книги имели отдельные страницы с содержанием, страницу индексов, хедлайны и нумерацию страниц. А во второй половине пятнадцатого века в Англии вовсю заработали печатные станки.
Что касается того, какое количество женщин в Англии имели собственные книги и библиотеки, то Сьюзен Грог Белл из Стэнфордского университета пошла по пути изучения описей имущества и завещаний женщин, не являющихся членами духовных сообществ и живших в 800—1500 гг. по всей Европе. Сведенные в таблицу результаты показывают рост женских частных библиотек в 51 – 200 книг, начиная с четырнадцатого столетия. Она связывает это с некоторыми техническими изменениями быта: появлением большого количества застекленных окон, замена огромных очагов в общем зале на сеть каминов в небольших комнатах, а также распространение в тринадцатом веке корректирующих зрение линз и увеличительных стекол для чтения. В то же время книги стали дешевле (и их стало гораздо больше) из-за нового стиля переплета страниц (pecia system), позволяющего как бы разбирать одну книгу на части, давая ее на переписку одновременно многим писцам.
