Книга Древний мир - Анна Ермановская

Шумеры были в долине Тигра и Евфрата пришельцами, хотя и очень древними. А до шумеров в Междуречье жил народ, создавший цивилизацию Убейда. По отношению к нему шумеры были такими же кочевниками-варварами, пришедшими извне, а затем усвоившими достижения культуры оседлого народа, какими были по отношению к шумерам вавилоняне. Еще четверть века назад считалось, что убейдцы были примитивными обитателями болот, жили в тростниковых хижинах, охотились, ловили рыбу и лишь иногда занимались земледелием, подобно современным обитателям юга Ирака («болотным арабам»). Однако археологические исследования представили культуру Эль-Убейда в новом свете. Именно тогда был совершен стремительный скачок от «дикости» к цивилизации. Именно тогда был одомашнен крупный рогатый скот, изобретены колесо и плуг. Именно тогда начали возводиться первые дворцы и храмы. Именно тогда возникли древнейшие города Двуречья – Эриду, Ур, Урук. Именно тогда орудия из камня начинают заменяться орудиями из металла… Словом, у истоков культуры шумеров, которые были учителями вавилонян, стоит культура Убейда. Но кто такие сами убейдцы? Сопоставив все известные данные, исследователи пришли к выводу, что земледельческий народ, владевший искусством тонкой обработки камня, возделывавший землю каменными мотыгами и размалывавший зерно в каменных ступках и ручными жерновами, пришел в плодородную долину Евфрата из области на юго-западе современного Ирана около шести тысяч лет назад. Именно там была обнаружена керамика, похожая на керамику убейдцев.

С. Крамер, знаток шумерского языка и литературы, проанализировав названия древнейших шумерских городов, таких как Эриду, Ур, JIapca, Урук, Лагаш, Ниппур, Киш и др., пришел к выводу, что они не являются шумерскими. А это говорит о том, что язык создателей городов, бывших в эпоху Убейда еще поселками, не шумерский, а иной. Точно так же нельзя объяснить, исходя из законов шумерского языка, названия двух великих рек Месопотамии – Тигра и Евфрата (в клинописных текстах они читаются как «Идиглат» и «Буранун»). Названия рекам также дали первые поселенцы на их берегах – убейдцы. Убейдскими, а не шумерскими оказываются слова, обозначавшие различные профессии в древнем Шумере: крестьянин, плотник, купец и т. д. Это опять-таки говорит о том, что профессии крестьянина, плотника, купца и многие другие возникли до появления шумеров в Двуречье, и «изобретателями» этих профессий были люди, говорящие на другом языке. На каком? Список убейдских слов, дошедших до нас, невелик. Это имена богов, названия рек, городов, профессий. Анализ же их показывает, что в убейдском языке есть ряд черт, сближающих его с языками дравидов, населяющих Южную Индию.

Какое же реальное событие дало толчок к созданию мифа о потопе? Многие исследователи полагали, что легендарный потоп происходил не в одном месте, а был связан с катастрофой, имевшей большие масштабы. Другие исследователи предлагали объяснить вавилонское и еврейское предания о великом потопе теми наводнениями, которым ежегодно подвергается нижняя долина Евфрата и Тигра вследствие местных проливных дождей и таяния снегов в горах Армении. Основанием для этой легенды послужили ежегодные наводнения во время дождливого и ветреного сезона, продолжавшиеся в Вавилонии несколько месяцев, в течение которых целые округа в долине Евфрата затапливались водой. Дожди и ветры причиняли огромные опустошения до тех пор, пока усовершенствованная система каналов не урегулировала разлив Евфрата и Тигра; с тех пор то, что раньше было проклятием для страны, превратилось в благо и повлекло за собой то изумительное плодородие, которым так славилась Вавилония.

По этой гипотезе, великий потоп был вызван необычайным ливнем, который, впрочем, был лишь на удивление сильным проявлением традиционного сезонного ненастья. Огромные опустошения, вызванные им на большом пространстве долины, произвели неизгладимое впечатление на переживших катастрофу людей и их потомство. В пользу такого взгляда говорит тот факт, что как вавилонское предание, так и древнейшая форма еврейского предания указывают на проливной дождь как на единственную непосредственную причину наводнения.

Подобные бедствия случались в этих краях и сравнительно недавно. Когда английский археолог Лофтус, впервые произведший раскопки на месте древнего города Эрех, 5 мая 1849 года прибыл в Багдад, он застал местное население в паническом страхе. Вследствие быстрого таяния снегов в Курдских горах и необычайно большого переброса воды из Евфрата через канал Сеглавия вода в Тигре поднялась в ту весну на 5 футов выше максимального уровня в обычные годы. Подъем воды превзошел даже уровень 1831 года, когда река опрокинула городские стены и в одну ночь разрушила не менее 7 тысяч домов, в то время как свирепствовавшая кругом чума производила страшное опустошение среди населения. За несколько дней до прибытия английского отряда турецкий паша Багдада собрал все население и велел ему для предотвращения опасности построить вокруг городских стен прочную и высокую насыпь; чтобы земля не осыпалась, она была снаружи укреплена щитами из плетеного камыша. Внутренняя часть города была таким образом защищена от воды, которая все же просачивалась через рыхлую наносную почву и проникала в погреба. За стенами города вода поднялась на 2 фута выше берега. Со стороны реки преградой для наводнения служили только дома, частью очень старые и ветхие. Момент был критический. Люди днем и ночью сторожили ограждения. Если бы где-нибудь плотина или укрепление не выдержали, то Багдад был бы целиком снесен водой.

К счастью, укрепления устояли перед напором воды, наводнение постепенно пошло на убыль. Страна на многие мили вокруг лежала под водой, и за пределами плотины не было никакой возможности сообщаться иначе как на лодках, из которых были сооружены паромы. Город на время превратился в остров среди обширного моря. Прошел целый месяц, прежде чем жители смогли верхом выезжать из Багдада. Испарения от застоявшейся воды послужили причиной вспышки малярии, из населения в 70 тысяч человек не менее 12 тысяч погибло от болезни.

Если наводнения, вызываемые таянием снегов в горах Армении, еще в XIX веке являлись угрозой существованию городов в речной долине, то следует допустить, что такую же угрозу они представляли и в древности. В таком случае вавилонское предание о гибели города Шуруппак от наводнения, пожалуй, имеет под собой фактическое основание. Правда, город этот был уничтожен окончательно, по-видимому, пожаром, а не водой; но ничто не мешает предположить, что он еще раньше погиб от наводнения, а потом был вновь отстроен.

Леонард Вулли был твердо убежден в том, что обнаружил следы того потопа, который нашел свое отражение в Библии. Однако далеко не все исследователи разделяют уверенность английского археолога. В начале 30-х годов XX века соотечественник и коллега Вулли профессор С. Лэнгдон раскапывал другой, не менее древний, чем Ур, город Междуречья – Киш. И здесь культурные слои были разделены слоем ила. Тот же потоп, что пережил Ур? Но почему тогда «потопный» пласт в Уре имеет толщину три с половиной метра, а в Кише – всего лишь полметра? Киш находится от Персидского залива на значительно большем расстоянии, чем Ур, до него могли дойти менее мощные валы наводнения, принесшие соответственно меньший слой ила. Более тонкий слой наноса в районе Киша может объясняться не только тем, что здесь наводнение было уже на излете, но и особенностями рельефа местности. Там, где вода свободно растекалась по равнине, она равномерно распределяла приносимый ею ил, а встретив возвышение или скалу, она накапливала у ее подножия большую массу ила и создавала более толстый пласт отложений. Так как рельеф местности, каким он был 4–5 тысяч лет назад, установить практически невозможно, то открывается широкое поле для всевозможных догадок относительно того, почему в одной местности слой отложений толще, а в другой – тоньше.