Книга Москва Первопрестольная. История столицы от ее основания до крушения Российской империи - Михаил Вострышев

Великий князь московский Василий Васильевич, по прозванию Темный, хотя и считался старшим между всеми другими удельными князьями, но не был самодержавным государем. Все удельные князья считали себя во всем равными великому князю.

В то время главным, стольным градом всей Руси была Москва. Но и Москва не красовалась еще своими богатыми теремами, хоромами и церквами. Столица Русской земли более походила на обширное, многолюдное село, защищенное от вражеских набегов высокими каменными стенами. Далее, за Москвою, по берегам Москвы-реки и Яузы, росли дремучие леса и лежали топкие болота. В те старинные, давно минувшие времена, все срединные и восточные области Русской земли были суровым и малонаселенным краем…

Тихо и безлюдно было на улицах Москвы 31 августа, в канун Нового года[2]. Все, и стар, и млад, готовились встретить великий праздник – Новолетие. В древние времена в Москве встречали Новый год с особым торжеством, общенародной молитвой.

Ждут москвичи не дождутся: скоро ли грянет вестовая пушка и раздастся в церквах радостный, громкий благовест к заутрени?

Настала полночь, грянул со стен Кремля призывный выстрел, загудели колокола московских храмов, и разом оживились и наполнились народом московские улицы. Толпы горожан в праздничных нарядах заспешили в Кремль, в Успенский собор, чтобы встретить Новый год вместе с любимым великим князем. Пробирался туда и хилый старик со своим малым внуком, и знатный боярин в шапке, опушенной дорогим соболем, и ратник с топором за поясом. Богомольцы, которые не поместились в храме, толпились на широкой площади перед Успенским собором, близ княжеского терема.

Кремлевская площадь

Взошло солнце и осветило золотые кресты и главы церквей и соборов московских…

Многолюдная толпа, на площади перед княжеским теремом, завидя крестный ход от церковных врат Успенского собора, заколыхалась, осеняя себя крестным знамением. За митрополитом вслед вышел из храма и сам великий князь-слепец Василий Васильевич Темный со своим молодым статным сыном Иваном. Крестный ход остановился на площади, у аналоя с иконою святого Симеона Столпника[3]. Стих народный шум и говор, и при всеобщей, благоговейной тишине началось торжественное молебствие с водосвятием. Молится православный народ, чтобы Господь благословил и осенил святою благодатью наступающий новый год, чтобы спас Русь православную от всех нежданных бед и напастей.

Много усердных богомольцев толпится вокруг аналоя, стараясь вслушаться в тихие, молитвенные возгласы старца-митрополита. Много любопытных теснится также и у крыльца княжеского терема. Там, на особом, возвышенном месте, великий князь по старому, дедовскому обычаю после молебна будет всенародно принимать поздравления от бояр, митрополита и торговых людей. Знают все, что великий князь обратится также и к народу с милостивым словом и ласковым приветом. Оттого-то и теснится у княжеского терема шумная толпа народная. Каждому люб привет князя Василия Васильевича.

– С Новым годом, православные! – раздался звучный голос великого князя, и вся толпа единодушно ответила ему приветом: «На многие лета, надежа-государь!»

– Думал я вчера с моими боярами, чем бы порадовать мой народ в первый день нового года, – продолжал великий князь. – Если бы не посетил меня праведный гнев Божий, если б не был я слеп, так я и сам мог бы все высмотреть, узнать, в чем нуждается мой народ. Облегчил бы я тогда все его тяготы, все кровные его нужды. Да не под силу мне это, злодеи лишили меня очей! – Великий князь на минуту поник головою. – Но если Господь судил мне лишиться зрения, – продолжал князь Василий Васильевич, – так, видно, взамен того даровал он мне доброго и разумного сына. Он за меня блюдет народ мой, и ему я во всем доверяю. Сын мой Иван хотя и молод годами, да стар разумом. Вот и вчера он первый подал совет: отменить поплужную подать, чтобы этой милостью порадовать народ в первый день наступающего года.

– Да здравствует наш надежа-государь! Спасибо тебе, милостивец!.. – радостно восклицал народ, с любовью глядя на несчастного князя-слепца и на его молодого разумного сына.

Великий князь Василий Васильевич Темный и его сын Иван

Князь Василий вошел в свой терем. Но долго еще не расходились с площади толпы народа, толкуя о княжеской милости. Уже солнце высоко поднялось на небе, все сильнее и сильнее пригревало оно сырую землю… Кончилась и литургия в Успенском соборе. Пора москвичам вернуться с площади домой; каждого ждет в семье привет и ласковое слово.

Завещание Василия Темного

Уже наступил вечер; замигали звездочки в ясном небе, выплыла из-за садов и рощ полная луна и осветила своим бледным серебристым светом улицы и переулки заснувшей, притихшей Москвы. Князь Иван вошел в свою опочивальню и, помолясь, лег на постель. Но долго не мог он заснуть. Словно наяву виделось ему бледное, болезненное лицо стари-ка-юродивого, слышался плач голодных детей, благодарная молитва обрадованной матери, дрожащий, испуганный голос скупого Власа. Князь Иван лежал не смыкая глаз и пристально глядел в темный, не освещенный луною угол опочивальни. Мало-помалу веки его стали смыкаться, и он задремал…

Перед битвой.

Художник Н. Адамович

Привиделся ему вещий сон: как будто стоит он на верху высокой, крутой горы, а вокруг раскинулась Москва златоглавая, во всей красе своей, с башнями и многоглавыми соборами. До князя доходил шум разноголосой народной толпы, слышал он и звон колоколов… Но вот с юга надвинулась на Москву черная, густая туча. Глядит князь Иван и с удивлением видит, что это не туча, а несметная рать татарская. Весь народ московский в ужасе толпился у подошвы горы, на которой стоял князь. Но взмахнул князь своим острым мечом, и, по его мановению, откуда ни возьмись, налетели на татар русские всадники, и словно дым, разлетелась без следа вся татарская сила. Вновь прояснилось небо, и еще ярче, еще радостнее осветило солнце златоглавую Москву, еще громче раздался святой благовест церковный. А весь народ с любовью и умилением глядит не налюбуется своим державным главою, князем Иваном Васильевичем. Ликование народа слилось в общий гул с благодарным благовестом церковным.