Книга Афган. Разведка ВДВ в действии. Мы были первыми - Валерий Марченко

В сумраке мерцающих приборов штурман склонился над картами, только капельки пота на лбу выдавали собранность напряженной работы человека, ведущего корабль по сложнейшему маршруту. Светлеющие облака небосвода обозначили приближение огромного города, зарево которого постепенно надвигалось на нас.

— Кабул, — произнес штурман и потом уточнил, — ближе Баграм.

Я взглядом впился в огни городка, ставшего известным позднее на весь Советский Союз: Баграм.

Самолет, вздрогнув, вдруг стал проваливаться вниз. Потеря высоты была настолько мощной, энергичной — заложило уши, засвербело в носу. Последовавший следом крен с еще большей потерей высоты вызвал откровенно неприятные ощущения. Взгляд на штурмана — спокоен, как будто бы ничего не случилось. Значит, так надо! А самолет все падал и падал, кажется, целую вечность. Очередной разворот с бесконечным падением вниз перехватил дыхание, на лбу образовалась испарина пота. Когда же этому конец? Огни Кабула и Баграма плыли по кругу, но в плоскости горизонта находились уже несколько ниже. Следующий крен самолета в пространстве и мы вышли на полосу, она была перед нами в огнях навигации. Ух, вот это скольжение!

— Давай, командир, двигатели останавливать не будем, — крикнул штурман, на секунду повергнувшись ко мне.

Хлопнув его по плечу, я побежал к разведчикам — смотрят шальными глазами, пытаясь понять, что же происходит? Махом прервал все вопросы:

— Через минуту посадка. Действуем по плану, уточнения по ходу задачи. Всем приготовиться!

Самолет коснулся бетонки — взревели реверсы заднего хода, гася скорость пробега. Инерция закончилась, поворот на рулежку, затем другой и самолет остановился у края бордюра. Рампа открылась, все разведчики знали свое место и действовали по отработанной схеме: установили накаты для техники, которую уже подготовили к выгрузке. Выскочив на бетонку, я огляделся, чтобы оценить обстановку. Темнота не смутила, главное я увидел: взлетная полоса была освещена и со стороны КДП много огней, в свете которых были видны всего пять-шесть человек, закутанных в одеяла. Они шли вдоль ограждения аэродрома без всякого любопытства к совершившему посадку самолету.

Группа Сафарова залегла на позиции и контролировала обстановку у командного пункта. Болотов со своим экипажем вытолкнул на бетонку БМД под номером 188. Машина по инерции откатилась от накатов, запустился двигатель, и она рванула прикрыть отделение Сафарова от КДП и казармы охраны аэродрома. Отделение Нищенко успешно выкатило боевую машину под номером 189. Запустив двигатель, она встала на рубеж прикрытия самолета со стороны зенитной батареи. Моя командирская с номером 187 выкатилась следом, Слободов запустил двигатель, и машина усилила позиции прикрытия самолета. Четверо разведчиков помогли инженеру по десантному оборудованию убрать накаты, и самолет сразу же порулил на взлетную полосу. Я взглянул на часы — с момента посадки прошло 15 минут, а Ил уже мчался на взлет. Оторвавшись от полосы, лайнер исчез во мгле темного неба.

В наступившей тишине я оценил позицию группы, проверил связь и на командирской машине поехал в начало взлетной полосы, освещенной навигацией. Вылетев на «взлетку», по осевой линии рванул по ней на большой скорости, наблюдая ее состояние. Понятно, если наш Ил приземлился и нормально взлетел, то полоса свободна, но меня беспокоил другой момент. Посадку и взлет самолета слышали и видели афганцы-зенитчики, охрана аэродрома, поэтому я допускал такую возможность, что полосу могут заблокировать техникой или взорвать, что не позволит совершить посадку передовых сил десанта и поставит выполнение задачи под срыв.

До приземления батальона капитана Войцеховского оставалось минут пять. На боевой машине я пролетел до конца полосы — нормально. Занял позицию в центре боевого порядка группы, чтобы контролировать ее фланги. Практически сразу послышался гул самолетов: передовой отряд заходил на посадку. Первый борт, включив прожектора, коснулся полосы, следом второй, третий, порулили к месту разгрузки. Связавшись по радиостанции с Войцеховским, я ему доложил, что КДП и охрана под контролем, веду наблюдение и указал координаты позиции группы. Комбат уточнил мне задачу: об изменении обстановки докладывать немедленно.

Борта, выгрузив технику и личный состав, один за другим уходили на взлет. Передовой отряд 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии взял авиабазу Баграм под контроль без единого выстрела и был готов принять основные силы десанта.

Рассветное утро в Баграме поразило грандиозностью горного массива — вершины, покрытые шапками вечных снегов, взметнулись в лазоревое небо. Необыкновенная панорама природы восхитила взор, поразила воображение. Ее величие и красота отразились в памяти на многие годы вперед. Баграм! Сколько с ним мыслей живет до сих пор! Разве думалось в те минуты о том, сколько же крови наших парней прольется в этих горах и ущельях? Восхищение красотой заснеженных гор было настолько сильным и поглощающим, что я не сразу обратил внимание на позицию зенитной батареи афганцев. По брустверу ходил часовой, закутанный в одеяло, не обращая внимания на нашу боевую технику, стволы которой смотрели в сторону их зенитных орудий.

Войцеховский вызвал меня по радиостанции в штаб передового отряда, где передал приказ командира дивизии: в 12.00 совершат посадку три АН-12, в которые мне следует загрузить свою технику, личный состав и совершить перелет в Кабул. Борта прилетели вовремя, и мы приступили к загрузке боевых машин в самолеты. Через Войцеховского я доложил командиру дивизии о готовности к вылету, получив добро, попрощался с комбатом и через пятнадцать минут полета мы приземлились в Кабуле.

Совершив посадку в столичном аэропорту, я доложил командиру роты о прибытии своего взвода, разгрузили технику, пообедали и находились в режиме ожидания команды. Какой? Мы еще не знали, даже не представляли, что разворачиваются события мирового масштаба, в которых мы принимаем самое непосредственное участие. С офицерами роты обменялись впечатлениями, прогнозировали дальнейший ход развития ситуации, наше участие в ней. Затем последовала команда начальника разведки дивизии майора Скрынникова: командирам разведывательных взводов прибыть в штаб соединения, где командир дивизии генерал-майор Рябченко поставит нам боевые задачи.

Каждому командиру группы задача ставилась отдельно. Моей разведывательной группе было приказано: в составе трех боевых машин выдвинуться четыре километра севернее Кабула на рубеж отдельной цепочки холмов и занять позицию вдоль дороги, ведущей в столицу Афганистана. В дальнейшем имеющимися средствами предотвратить вход в Кабул мятежной танковой бригады регулярной армии Афганистана, а также вести наблюдение за частями афганской армии, которые предпримут какие-либо действия, и воспрепятствовать их движению в город огнем штатного оружия. Поразили слова комдива: «Гвардии лейтенант Марченко, совершить марш по маршруту… занять рубеж… и стоять насмерть!».

За светлое время на трех боевых машинах я вышел на указанный рубеж, занял оборону, подготовил основные и запасные позиции для БМД. Время позволило обложить машины камнями, обустроить ячейки ведения огня из стрелкового оружия и гранатометов. Даже успел прикинуть пути отхода на случай, если судьба позволит совершить нам маневр. Я прекрасно понимал, что такое танковая бригада — пусть даже афганской армии. Сопоставимость сил и средств была резко отрицательной не в нашу пользу, но в ушах стояли слова командира дивизии: «Стоять насмерть». Это, поверьте, не забывается. В 19.30 местного времени моя разведывательная группа была готова принять бой на указанном мне рубеже.