Книга Таинственная служанка - Барбара Картленд

Тут он напомнил себе, что его мысли пошли не в том направлении. Каким бы ни было происхождение Жизели, — а он по-прежнему оставался об этом в полном неведении, — сейчас она все равно просто служанка. Ой платит ей, как платит и Бэтли, и сотням других слуг, которые работают в Линд-Парке, его фамильном поместье в Оксфордшире.

Интересно: когда он будет совсем здоров и сможет вернуться домой, Жизель согласится сопровождать его? Но, даже не задав ей подобного вопроса, граф был почти уверен в том, что она откажется.

Граф Линдерст снова с бессильной досадой понял, насколько мало знает о своей юной сиделке. Как могло случиться, что ее семья впала в такую бедность? И почему она никогда не рассказывает о своей матери и маленьком браге?

«Это неестественно!»— подумал граф, еще сильнее укрепившись в своей решимости добиться у Жизели ответа на все свои вопросы.

Жизель вернулась спустя час, и, несмотря на то, что граф давал себе обещание не упрекать ее ни в чем, долгое ожидание вывело его из терпения.

— Тебя чертовски долго не было! — прорычал он, когда Жизель вошла наконец и спальню.

— Все магазины переполнены, милорд, — объяснила она, — и даже в библиотеке мне пришлось задержаться.

Она негромко засмеялась.

— Жаль, что вы не можете посмотреть, как люди стоят в длинной очереди, чтобы воспользоваться машиной для взвешивания.

— Машиной для взвешивания? — переспросил граф, невольно заинтересовавшись.

— Да. Все знаменитости — да и большинство остальных, все, кто приезжает в Челтнем, — хотят попробовать эту машину. Толстые надеются похудеть благодаря водам, а худые убеждены, что смогут прибавить в весе.

— А ты узнала свой вес? — осведомился граф.

— Стану я тратить пенни на такую чепуху! — беспечно махнула рукой Жизель.

— Я уверен, что ты бы убедилась, что твой вес очень изменился по сравнению с тем, каким он был неделю назад.

Жизель улыбнулась.

— Должна признаться вашей милости, что мне пришлось распустить талию на платьях на целый дюйм, — ответила она. — Но все равно, как вы любите повторять, я остаюсь настоящим скелетом, а вы терпеть не можете худых женщин.

«Может, она по-прежнему худая, — подумал граф, критически осматривая свою юную служанку, — но фигура у нее просто удивительная.

Настоящая юная богиня!»

Тут он поспешно сказал себе, что такие мысли приличествуют идиоту-поэту, кем он никогда в жизни не был. Во всем виноват Фиц Беркли, который заставил его думать о подобных вещах. Сам граф никогда прежде не имел привычки смотреть на прислугу с точки зрения заинтересованного мужчины и не намерен был приобретать эту привычку теперь.

— Вот ваши книги, — говорила тем временем Жизель, выкладывая их на столик у кровати. — Я уверена, что они вам понравятся. Вернее, я на это надеюсь. Откровенно говоря, я выбрала такие, которые мне самой хотелось прочесть.

— И, надо полагать, я должен быть тебе за это благодарен.

— Если вы будете недовольны, я всегда смогу их поменять, ваша милость. Она повернулась к двери.

— Куда ты направилась? — недовольно спросил граф.

— Снять шляпку и вымыть руки. Когда я вернусь, то почитаю вам газету — если вы, милорд, ленитесь прочесть ее самостоятельно!

— Ты будешь делать то, что прикажу тебе я, — резко сказал ее наниматель.

Однако дверь за Жизелью уже закрылась, так что граф не знал, услышала ли она его последние слова.

На следующий день Жизель пришла с большим опозданием, что само по себе было необычно. И как только граф ее увидел, он сразу же понял, что случилось нечто нехорошее.

Он привык с самого утра видеть ее жизнерадостную улыбку и слышать веселый голосок. От одного ее вида и теплых слов приветствия граф сразу же приходил в хорошее настроение.

Однако этим утром девушка была очень бледна, а под глазами у нее легли тени, сказавшие графу о том, что она чем-то глубоко озабочена.

Жизель молча сделала ему перевязку, а потом поправила подушки, привела в порядок постель и унесла из комнаты грязные бинты. Бэтли закончил бритье и утренний туалет графа еще до прихода Жизели.

Бэтли же менял простыни на постели либо с помощью домоправительницы, либо с помощью одной из горничных, так что после того, как Жизель возвращалась, в спальню к графу никто не заходил и они оставались вдвоем.

Граф, постоянно наблюдавший за своей таинственной сиделкой, прекрасно изучил все оттенки выражения ее лица и очень чутко чувствовал ее настроение. Ему показалось, что Жизель хочет что-то ему сказать, однако он счел за лучшее самому ни о чем ее не расспрашивать.

Он молча смотрел, как она беспокойно ходит по комнате, переставляя то, что и без того стоит на месте, поправляет в который раз подушки на одном из кресел, хотя в него никто не садился, перекладывает книги и газеты на столике у кровати… В конце концов она подошла к нему, и граф почувствовал, что она приняла нелегкое для себя решение начать важный разговор.

Ему показалось, что ее скулы снова заострились — видимо, из-за каких-то очень сильных переживаний. Когда Жизель остановилась около его кровати, он заметил, что у нее дрожат руки.

— Я… хотела попросить вас… об одной вещи, милорд, — чуть слышно проговорила она.

— О чем?

— Я… не знаю… как это лучше сказать… — Девушка замолчала, в нерешительности теребя платье.

— Если бывает нужно, я умею проявлять понимание.

— Я это знаю, ваша милость, — подтвердила она. — Бэтли мне рассказывал, что в полку… все обращались к вам… со своими проблемами… а вы всегда… помогали их разрешить.

— Тогда позволь мне разрешить и твою.

— Вам моя просьба… покажется… очень странной.

— Ничего не могу на это ответить, пока ты мне ее не выскажешь, — мягко отозвался граф.

Жизель молча замерла у его кровати. Граф настолько остро ощущал ее волнение, что ему трудно было заставить себя молча ждать.

В конце концов она едва слышно сказала:

— Я… слышала — и думаю, что это действительно так и есть, — что существуют… джентльмены… которые готовы заплатить большие деньги за девушку, которая… невинна. — Она замолчала, словно собираясь с силами. — Я… Мне совершенно необходимо достать… пятьдесят фунтов — немедленно… И я подумала, что, может быть, вы могли бы помочь мне… найти кого-то, кто… дал бы за меня… такую сумму.

Граф был настолько поражен ее неожиданной просьбой, что потерял дар речи.

Жизель не смотрела на него: ее темные ресницы опустились на бледные щеки. Не сдержавшись, он воскликнул:

— Боже правый! Ты хоть понимаешь, что говоришь? И если тебе нужны пятьдесят фунтов…

Она быстро вскинула голову и посмотрела ему в лицо, а потом резко повернулась и стремительно пошла к двери.