Книга Память всех слов. Сказания Меекханского пограничья - Роберт М. Вегнер

Йатех снова глянул на Канайонесс, которая все так же стояла под стеной, со взглядом, скромно устремленным в пол.

– Ха! – Смех дворянина звучал так, словно кто-то взмахнул старым мечом. – Я шучу. Не обижайся на умирающего мужчину за его развлечения. Мифы о вас, обитателях гор и пустыни, просто превосходны. И чем дальше на север, тем превосходней они становятся, несмотря на резню, которую вы устроили на землях Меекхана. Но девица анэ-Лобрас утверждает, что твое племя не принимало в этом участия. Это правда?

– Да.

– Это хорошо. Хорошо. Сдержанность – награда для добропорядочных, – проговорил он вдруг на к’иссари, калеча слова и с кошмарным акцентом. – Я верно произнес? Некогда я странствовал по вашим землям как посол Империи в княжествах Дальнего Юга. Научился нескольким фразам на вашем языке. И как?

Канайонесс взглянула на Йатеха.

– Господин барон, – рука ее слегка притронулась к плечу мужчины, – дед нашего хозяина. Его уже не развлекают приемы и танцы, но…

– Но, когда слуги мне сообщили, что у одной из девиц, что нас посетили, с собой иссарский охранник, я решил пригласить ее на беседу, – перебил ее мужчина, а потом деликатно взял руку девушки и запечатлел на ней чувственный поцелуй. – И я должен признать, что терпение, которое эта прекрасная девица выказывает, чтобы развлечь старика, отлично демонстрирует традиционные добродетели, которым учат молодежь на пограничье. Тут, в центральных провинциях… – Он внезапно скривился в кислой улыбке. – Не хватит пергамента, чтобы описать здешний упадок.

Малышка Канна искренне улыбнулась:

– Это слишком вежливо. Я всего лишь спросила, кто нарисовал картину на стене, а когда оказалось, что господин барон создал ее собственноручно, я позволила себе упомянуть, что и сама люблю рисовать, и попросила о нескольких советах, потому что так… так передавать свет и тень я, пожалуй, никогда не сумею. Ну посмотри, посмотри сам.

Подогнанный нетерпеливыми движениями руки, воин оторвался от двери и подошел к стене. Две лампадки освещали картину шириной всего-то фута в три, на ней гордый всадник в блестящем доспехе поднимал на дыбы благородного скакуна, а позади него в светлеющее небо вгрызались темно-серые вершины гор. С пропорциями коня явно было что-то не так, а меч, который держал всадник, обладал абсурдно большим клинком. Но горы выглядели неплохо.

Хозяин тихонько кашлянул.

– Это я на фоне Магархов, виденных со стороны пустыни… пятьдесят лет назад. – Он вздохнул. – Знаю, мода на создание автопортретов миновала, а потому картина эта висит здесь, а не, как некогда, в главной столовой, но она все еще пробуждает у меня приятные воспоминания. У нас за спиной осталось три месяца смертельного путешествия, битв с пустынными бандитами, поиска оазисов, подсчета каждого глотка воды. Но мы дошли. Хотел бы я нынче увидеть кого-то из тех надутых господинчиков… э-эх…

Йатех снова взглянул на картину. Если они шли через Травахен три месяца, то скакун выглядел бы скорее как скелет коня, а на самом деле был бы верблюдом или мулом, а сидящий на нем благородный юноша напоминал бы останки человека с безумием в глазах, а не гордого завоевателя. Он чуть не фыркнул презрительно. Воспоминания стариков. Они всегда врут.

– …и потому, едва только я увидела эту картину, попросила господина барона, чтобы он показал мне, как нарисовать такой пейзаж. Вот, взгляни, ну, подойди и взгляни. – Канайонесс снова нетерпеливо взмахнула рукой. – Это Коноверин над озером. Видишь? Видишь стены вверху и в воде?

Город на листе бумаги отражался в воде. Наверное.

– Ох. Если бы я могла взять еще несколько уроков. Мои собственные рисунки такие… несовершенные.

– Ваш отец наверняка нанимал лучших живописцев на Юге.

– Да. – Надутые губки придали лицу Малышки Канны выражение капризного подростка. – Он и нанимал. Но дворянку не может обучать простец, который умеет что-то там малевать кисточкой. Это неестественно.

Мужчина улыбнулся снисходительно и послал Йатеху заговорщицкий взгляд. «Женщины».

– Ну, если вы еще побудете в городе, госпожа Генвира, я буду рад, если смогу принимать вас в качестве гостьи. А этот набросок мы выкинем. – Его ладонь принялась мять бумагу.

Канайонесс тонко пискнула и вырвала рисунок из его рук.

– Нет-нет! – прижала его к груди, словно сокровище. – Он прекрасен! Я возьму его и прикажу поместить в рамку. Клянусь!

Она чуть отступила, будто опасаясь, что мужчина выскочит из постели и бросится за ней, чтобы отобрать свой рисунок.

Но тот лишь засмеялся и махнул рукой:

– Ладно, ладно. Можете забрать рисунок, но прошу помнить, что это лишь набросок, всего несколько прикосновений свинцовым карандашом, ничего особенного.

Девушка старательно сложила бумагу и сунула ее в широкий рукав платья.

– Мы уже удаляемся. Не станем вас мучить, барон. – Она низко присела в реверансе. – Благодарю, благородный господин, вы очень мне помогли. Больше, чем вам кажется. Керу’вельн, проводи меня в дом.

Они вышли обе. Когда Йатех закрывал за ними дверь, барон вдруг заморгал, словно человек, который пытается вспомнить что-то важное. Да. Несомненно Иавва умела исчезать как с человеческих глаз, так и из памяти.

– Зачем? – спросил он, когда они двинулись коридором.

Малышка Канна не сдержала шаг и не оглянулась за плечо:

– Когда убегаешь, тщательно заметай следы. А кроме того… Ты не поймешь. А я не стану объяснять всякое свое решение тому, кто носит мои мечи. Пойдем.

Глава 3

Она вынырнула из неглубокого, неспокойного сна, оросившего все ее тело потом. Несмотря на ночной холод, было душно и парко. Клетушка ее, не больше пары шагов шириной и четырех длиной, стала изощренным пыточным инструментом.

Стены, сложенные из высушенного на солнце кирпича, не имели окон или хотя бы бойниц, а узкие, запертые на два запора двери изнутри были обиты тканью. Внутри царил неистребимый запах затхлости, пыли, старого пота и мышиных катышков, плотно заполняя пространство и создавая густую, словно суп, смесь, которой приходилось дышать. Запах страха, и хотя Эанасса, новая ее приятельница, предпочитала называть такое запахом уважения, на самом деле был это смрад ужаса.

Деана прислушалась. Далекое рычание ослов, конское ржание, фырканье верблюдов, плеск воды в поилках. Какой-то из караванов готовился выходить. Признак того, что приближается рассвет.

Она быстро оделась, произнесла молитву и вышла наружу, тщательно надевая экхаар. Для того, кто вырос в афраагре, необходимость постоянно заслонять лицо казалась чем-то странным и обременительным. В конце концов, здесь же земля иссарам, эта пустыня и все оазисы в радиусе пятисот миль от гор принадлежали им, а тем временем чужаков было тут больше, чем земляков.

Какая-то кувийская женщина с кувшином на голове и ребенком под мышкой быстро прошла мимо, поприветствовав Деану жестом худой ладони и старательно таращась на собственные ноги.