Книга От Балаклавы к Инкерману. Часть 4 - Сергей Ченнык

Но одноразовой акцией дело не ограничилось. Следующий день не отличался от предыдущего: «…Много часов простояли мы в полной готовности, и лишь турки слегка развлеклись стрельбой. Темнота застала нас за тем же занятием».

Майор Бартон, 5-й Принцессы Шарлотты Уэльской драгунский (5th (Princess Charlotte of Wales's) Dragoon Guards) полк. Фото Р. Фентона. 1855 г.

Последующие дни и ночи продолжали изматывать противника. С каждым днем объем работ увеличивался, задачи становились все более сложными, а перспективы все менее радужными. Сержант 7-го фузилерного полка Гоуинг вспоминал уже после войны о том кошмаре, в какой превратилась жизнь пехоты после неудачного дня 17 октября:

«…И работая, и стоя в прикрытии, мы сталкивались с ожесточенным сопротивлением. Иногда приходилось бросать лопату и хвататься за ружье. Мы то копали, то несли дежурство — роя траншеи и насыпая батареи, можно было согреться, хотя частенько работы шли по колено в грязной жиже.

Все апроши нужно было делать ночью, чем темней — тем лучше. Оказаться в прикрытии было смерти подобно: солдаты часами лежали в стылой грязи и на рассвете, после бессонной ночи, изнуренные холодом и голодом, а то и лихорадкой, возвращались в лагерь, где только и можно было, что завалиться в продуваемую всеми ветрами грязную палатку, не сыскав ни кусочка заплесневелого бисквита, чтобы перекусить — завтрак в столь ранний час обычно был еще не готов. Бывало, только-только доберешься до лагеря — и слышишь голос дежурного:

«Сержант Г. здесь?»

«Здесь. Что случилось?»

«Вам на работы».

Тащишься в Балаклаву разгружать корабли с припасами — солониной, бисквитами, одеялами, ядрами или бомбами. Возвращаешься затемно, выжатый, как лимон; и снова в грязь, передохнуть часок-другой, если, конечно, не поднимут по тревоге. Так продолжалось неделю за неделей, месяц за месяцем. Сколь высока цена чести и славы!».

Русские откровенно измывались над англичанами. 21 октября «…к вершине бухты подошел пароход «Владимир» и открыл огонь по нашей правой линии. Он действовал с великолепной точностью, и прежде чем мы могли ответить, его снаряды убили двоих и ранили двадцать человек».

Не добавляли оптимизма англичанам и заболевания, которые быстро находили себе жертвы среди обессиленных, ослабленных непрерывными осадными работами, утомленных бессонными ночами солдат.

«…Но холера не отступала — и ежедневные потери на этом фронте вызывали нешуточное беспокойство. В те дни из 35 600 человек, составлявших нашу армию, лишь 16 500 рядовых годились в строй. За две недели более 700 человек были уволены по болезни и отправлены в Балаклаву. Ежедневно из наших рядов утекало 40–50 человек, причем солдаты, возвращавшиеся из госпиталей, не восполняли этой утечки. Даже цифра в 20–30 раненых в день выглядела угрожающе, если помножить ее на число дней, проведенных нами в Крыму. Остро не хватало лафетов и пушечных колес, амуниции и фуража. Пока мы истощали силы на осадных работах, пока все дальше в будущее отодвигался день штурма, русские стягивали силы у нас на фланге и в тылу, готовясь к мощной попытке снятия осады».

И если в бою с русскими еще можно было иметь шанс на победу, то невидимый враг оказывался часто сильнее.

«…Ряды наши редели — холера ежедневно уносила новые жизни. Тех, кто был с нами в Турции, осталось всего ничего. Больно было смотреть, как иные бедолаги валятся с ног и за два-три часа уходят в мир иной. Почти каждый из нас страдал от малярии, лихорадки или простуды, но жаловаться было бессмысленно — у врачей не хватало или вовсе не было лекарств. Несчастные наши солдаты мерли, как мухи, от дизентерии и расстройства желудка, но мужественно переносили страдания».

За несколько дней до сражения Раглан с тревогой информировал правительство: «…армия нуждается в отдыхе. Хотя ей и не пришлось совершать долгих маршей, люди устали. Непосильной задачей стало даже ежедневное добывание воды и дров. Очень дает о себе знать здешний климат: холера все еще не побеждена».

Теперь уже не столько русские думали, как отбиться, сколько англичане и французы — как не получить смертельный удар где-то в область спины…

Союзники: усиление

Усиливались не только русские, увеличение численности которых не осталось незамеченным союзниками. Значительно возросла численность французского контингента, который, получая информацию о возможных трудностях осенне-зимнего периода, старался переправить в Крым Наполеон III.

До начала штормов сумели доставить пополнение из Франции. Хорошей новостью были два кавалерийских полка, бригада генерала де'Алонвиля, 1-й и 4-й полки (последний из Аржи) африканских егерей из состава дивизии дивизионного генерала Морриса — организованные, подготовленные, дисциплинированные части, которые можно было использовать для оттеснения русских из Байдарской долины.

С последним из полков появилась на слуху союзных войск некая анекдотически мистическая история. Последний полк доставил в Крым из Бургаса транспорт “Simla”, который до этого перевез 4-й Легкий драгунский в Варну, потом 4-й пехотный из Галлиполи в Варну, потом перевез 4-й драгунский в Крым и, наконец, 4-й полк африканских егерей под Севастополь. Офицеры шутили, что один транспорт перевез три «четверти» английской армии и одну «четверть» французской.

Капитан Филипс и лейтенант Йейтс из 8-го Королевского Ирландского гусарского (8th (The King's Royal Irish) Regiment of (Light) Dragoons (Hussars) полка. Фото Р. Фентона. 1855 г.

Мечта покойного Сент-Арно, который после Альмы горько сожалел об отсутствии у него кавалерии, с помощью которой можно было добить русских, сбывалась. Вот только ситуация уже была иной.

18 октября в Стрелецкой бухте выгрузился последний батальон Иностранного легиона, завершив переброску 5-й дивизии генерала Шарля Левальяна. В отличие от других дивизий она некоторое время состояла из трех бригад. 1-я бригада (генерал ла Мотт-Руж): 41-й и 42-й полки линейной пехоты. 2-я бригада (генерал Кустон): 5-й легкий и 46-й линейный полки. 3-я бригада (генерал Базен): 1-й и 2-й полки Иностранного легиона (полковники Вьено и Капре). Бригада Базена временно входила в состав 5-й дивизии и по прибытии 6-й (генерал Пате) должна была перейти в нее. Легионеры окончательно покинули бригаду Вино, в составе которой сражались на Альме. Вино в приказе, адресованном им, сожалел, что теряет «самое красивое украшение своей бригады»: «Я знаю Легион с давних пор, и его репутация все это время только растет. На Альме вы вписали славную страницу в историю вашей части».

У легионеров, немецкие ряды которых, узнав о начале войны с ненавистной Россией, разбавила сильная польская прослойка, еще будет много возможностей показать свою доблесть под Севастополем.