Книга Консольные войны. Sega, Nintendo и битва определившая целое поколение - Блейк Дж. Харрис

Способности умелого продавца пригодились Калински, когда он встретил женщину, при виде которой лишился дара речи. Он увидел ее на ярмарке игрушек 1979 года — блистательную молодую девушку, одетую, как Барби, и демонстрировавшую на стенде Mattel последние аксессуары для Барби. Ее звали Карен Паниц, она была актрисой из Нью-Йорка и изредка появлялась в телевизионном шоу «Saturday Night Fever». Она попыталась противостоять его обаянию, но не смогла противиться ему долго, потому что было очевидно, что он понимал ее, а она понимала его. Это была не совсем любовь с первого взгляда, но то, что у них получилось, было даже лучше: роман, который прошел через многие житейские взлеты и падения. В 1983 году они поженились.

Даже при том, что у него было все, ему всегда хотелось большего. Больше идей, больше открытий, больше свершений — нестабильность всегда была его излюбленной стихией. Поэтому, когда Mattel потребовалась новая игрушка, которая могла бы стать для мальчиков примерно тем же, чем Барби стала для девочек, Калински взялся за дело. Он запустил разработку героического солдатика, пробуя на эту роль космонавтов, героев войны, пожарников и супергероев — все, что попадало под лучи солнца, заряженного тестостероном. В концепции должен был получиться мускулистый, владеющий мечом шатен-завоеватель. Калински попросил, чтобы дизайнер сделал этого героя блондином, после чего вместе с командой углубился в проработку персонажа, придумывая его индивидуальность, предысторию и команду поддержки. Конечным результатом стала уникальная вселенная нового персонажа Хи-мэна. Эта игрушечная фигурка стала бестселлером года среди игрушек и быстро взобралась на самый верх в списке популярных персонажей. За этим последовали комиксы, коллекционные карточки и очень популярный мультипликационный сериал «Хи-мэн и властители вселенной».

После успехов с Барби, Хи-мэном и всего, что бы^о между ними, люди заговорили, что у Калински волшебные руки. Ему нравилось такое слышать, пусть даже он знал, что это было не так. Не было никаких волшебных рук, и не важно было, существуют ли они на самом деле, поскольку единственное, что продавало игрушки, витамины или журналы, — это сила интересной истории. Вот в чем был секрет. Это была одна большая хитрость: надо было признать, что мир — это один сплошной хаос, и единственное, что его (и нас тоже) удерживает от распада, — это истории. И Калински это понял так: всегда нужно рассказывать по возможности запоминающиеся, универсальные, сложные и душераздирающие истории.

— Еще? — прервала его размышления гейша, возникнув перед ним с кувшином теплого саке. — Быть может, еще? — с надеждой переспросила она, указывая на его стакан.

Калински кивнул. Но еще до того, как девушка наполнила его стакан, она уставилась на Game Gear, и, как и в случае с хорошо одетым мужчиной, все остальное перестало для нее существовать. Ну, посмотрим на это, размышлял Калински, приходя к мысли, которая в итоге существенно повлияет на Sega, видеоигровую индустрию и всю индустрию развлечений. Видеоигры были не только для детей; они были для всех, кто хотел побыть ребенком. Для всякого, кто упустил свободу и невинность, которая идет рука об руку с бесконечным удивлением. Видеоигры были для всех; они просто пока этого еще не понимали.

— Что это такое? — спросила гейша, наполнив наконец стакан Калински.

Пока он обдумывал ответ, на лице Калински играла улыбка, и Накаяма понял, что дело здесь не в саке. Это больше походило на тот вид эмоций, которые возникают, когда человек вспоминает свое прошлое. Тот тип эмоций, с которых история начинается или заканчивается.

— Разве вы не видите? — сказал Калински девушке таким тоном, словно это было очевидно. — Это будущее.

4. Гром среди ясного неба

Пока Калински устраивался в своем новом офисе в одноэтажном складском помещении, которое арендовала Sega, он никак не мог отделаться от мысли, насколько сильно этот офис отличается от всех других мест, где ему довелось работать. Все это было предельно далеко от восьмиэтажной башни Mattel в Хоторне, штат Калифорния, довольно далеко от высотки J. Walter Thompson на Мэдисон-авеню на Манхэттене и всего лишь в шаге от комнаты в колледже, где он основал журнал Wisconsin Man. Зато в новом офисе будет хотя бы хороший вид, подумал он, но, выглянув в окно, уперся взглядом в небольшую автостоянку. Это был его первый день на посту президента и генерального директора Sega of America, и пока ему встретилось всего лишь несколько людей, и сейчас он хотел попробовать угадать, какая из машин на стоянке кому принадлежит.

— Ты выдающийся идиот, — произнес кто-то, прервав его размышления. Калински обернулся, огляделся и что-то пробурчал себе под нос. В дверях, медленно покачивая головой, стоял Майкл Кац, и на его лице играла кривая усмешка.

— Извини, Майкл, — сказал Калински. — Я не напрашивался на эту работу.

— То, что ты украл мою работу, еще не делает тебя идиотом. Это просто делает тебя говнюком. Но я это и так знал. Но я не знал, что ты еще, оказывается, и выдающийся идиот.

Калински предложил Кацу присесть, но тот отказался.

— Почему же я идиот?

— Потому что ты согласился на эту работу, — сказал Кац.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ой, я, может, и не знаю чего-то, но я точно знаю одно: ты вообще не понимаешь в видеоиграх!

Калински согласился.

— Я научусь, — заверил он.

— Да пока ты научишься, это уже не будет твоей работой. Ты знаешь, что такое Sega? Sega — это шутка. Sega — это анекдот, — разглагольствовал Кац. Он вообще был на это большой мастер; временами казалось, что это его главное достоинство. — Sega — это бомба замедленного действия, и ты только что подписался на то, чтобы ее повесили тебе на грудь…

— Я действительно рад, что ты сюда пришел, — прервал его Калински. — Я немного изучил дела и хочу сказать, что ты действительно здорово поработал.

— Я знаю, — кивнул Кац. — И посмотри, насколько далеко мы — извини, вы — от того, чтобы быть хотя бы точкой на радаре Nintendo.

— Тогда, видимо, я буду тем, кто пойдет с этим судном на дно, — с достоинством произнес Калински, поскольку чувствовал, что он отличается от других лидеров. — Послушай, я правда ценю совет, Майкл. Я знаю, это будет тяжелой битвой.

Кац покачал головой.

— Это вообще не похоже на тебя, — сказал он. — Что случилось? Он водил тебя в свою секретную лабораторию? Или это был хостесс-бар?

Калински пытался сделать все, чтобы Кац не прочитал по его глазам правильный ответ.

— Боже, неужели и туда и туда? — хмыкнул Кац.

Калински встал и подошел к стоящему в дверях Кацу:

— Слушай, я ценю… неважно, как ты это назовешь, но…

— Подожди, — возразил Кац. — Я сюда пришел, чтобы задать тебе один вопрос. Ты и правда думаешь, что он не сделает с тобой то же самое, что сделал со мной? Подумай об этом.

Именно этот вопрос не давал Калински покоя с момента поездки в Японию, но он изо всех сил пытался о нем не думать.