Книга Оружие для Слепого - Андрей Воронин

Глеб взял в руки компакты бережно, как что-то очень дорогое и желанное, тыльной стороной ладони провел по гладкой крышке. Диски были настоящие, лицензионные, со штрих-кодами и с голограммой.

– Спасибо, давно мечтал иметь их, – он рассчитался с девушкой.

Пара пожилых любителей Доницетти уже давно растворилась в потоке прохожих, а Сиверову захотелось сделать что-нибудь хорошее для этой простушки с таким наивным взглядом, которая даже не может прочитать фамилию всемирно известного дирижера, одного из лучших и самых своеобразных интерпретаторов Вагнера.

Глеб не простился, что удивило девушку – всегда такой вежливый, обходительный, слова лишнего не скажет, никогда не нагрубит, не обидит, а тут вот так… Взял компакт, положил деньги и исчез, словно водой разлился.

Пока она пробивала чек и прятала деньги, его не стало, а когда подняла глаза, чтобы положить перед ним сдачу, его и след простыл. Ей хотелось выскочить, догнать его – слишком уж хороший был покупатель.

«Отдам в следующий раз, – решила она, – ведь он наверняка еще придет. На чаевые не похоже, один компакт на них можно купить, причем хороший».

Но Глеб появился через пять минут, причем появился так же неожиданно, как и исчез. Девушка подняла глаза, ресницы ее задрожали, она несколько раз моргнула, когда в окошко к ней словно из сада на даче, качнулась белая роза с нераскрывшимся бутоном и капельками воды на глянцевых зеленых листьях.

– Ox! – только и смогла сказать девушка.

А Глеб улыбнулся спокойно, словно он делал подобные вещи по десять раз на дню.

– Это вам, спасибо.

– Сдачу! Сдачу! – как оглашенная, воскликнула девчонка.

– Не надо сдачу. Эти два компакта для меня очень много значат, я за ними охотился очень давно, как за редкими бабочками.

– Это что, мне? – недоверчиво глядя на розу, прошептала девчонка.

– Вам.

Ее удивляло, что этот красивый, высокий и, по всему видно, не бедный мужчина разговаривает с ней на «вы», а не так, как большинство покупателей: «подай», «покажи», «принеси», «ты ничего не понимаешь»…

– Ну, до встречи.

Чтобы не выслушивать излияний благодарности и не смущать девушку еще больше, Глеб заспешил. Его размеренная походка сменилась на быструю, ему не терпелось послушать музыку, знакомую до последней ноты, но всегда новую. Музыка – как книга, каждый раз ее прочитываешь по-новому; казалось бы, знаешь наизусть, а все равно волнуешься при каждой встрече и непременно отыскиваешь что-нибудь новое и неожиданное, чего раньше не замечал.

Да, в музыке очарования, наверное, больше, чем в книгах и в картинах. Музыка живее. Она шумит, дышит, плачет, смеется. Это как море или как лес. Налетит ветер, море мгновенно меняется; ветер стих, и оно уже совсем не такое, как было пять или десять минут тому назад, хотя все равно остается морем, бесконечно глубоким и необъятным.

Сиверов, обрадованный удачной покупкой, расслабленный предвкушением счастья встречи с великой музыкой, совсем забыл о том, что ждет его дома. Впрочем, настроение женщин подобно погоде в апреле, и, может быть, Ирина и ее подруга встретят его уже не с таким похоронным видом.

«Не знаю, что у них там произошло, но надеюсь, не смертельное», – успокаивал он себя.

Но его никто не встретил в прихожей. Казалось, его появления в квартире даже не заметили. Тихие голоса доносились из гостиной, брошенные в прихожей вещи лежали как попало, их никто не подумал убрать. Сиверов не любил беспорядка, ему пришлось самому повесить женские плащи на плечики, поставить зонтики. Он специально сделал это достаточно шумно, чтобы обозначить свое присутствие. Но и это осталось незамеченным.

Слушать музыку сразу расхотелось.

– Сволочь, нет, ну какая сволочь! – донеслось до его слуха.

– Это слабо сказано, – с презрением отозвалась Быстрицкая.

Глеб, не желая мешать разговору подруг, прошел в спальню, присел возле комода, на котором стояли подставки с компактами, пристроил свои покупки.

«Боже, сколько же их у меня! Вот два новых, а прибавки даже и не заметишь».

– Кажется, Глеб пришел, – услышал он голос Клары и незаметно заглянул в гостиную.

Быстрицкая сидела, поставив локти на стол и подперев руками голову. Казалось, еще мгновение – и она затянет какую-нибудь сиротскую песню о девушке, которая пришла на кладбище и просит совета у давно умершей матери, как ей поступить: идти замуж за богатого, но нелюбимого и старого или за молодого, которого должны забрать в солдаты.

– Ну и что, – сказала она и крепко зажмурилась, словно от табачного дыма, который ест глаза.

Клара потянулась за бутылкой. Глеб слышал, как булькает коньяк, и по звуку понял, что Клара пролила его мимо рюмок.

«Да, девчонки гуляют, сурово гуляют, словно боевого товарища потеряли. Да, что-то у них стряслось серьезное…»

Глеб не страдал излишним любопытством, но в квартире было тихо, и он, не желая того, слышал все, что говорили разогретые коньяком подруги.

– Сука он! Мерзавец! Я бы ему в рожу плюнула!

– Так ты почти это и сделала.

– Я бы ему вот этой бутылкой по зубам как заехала, чтобы он, сука, своей металлокерамикой подавился!

Представляешь, козел… – Клара говорила, не подбирая выражений.

И по интонации Клары было несложно догадаться, ее достали до такой степени, что она вот-вот взорвется и начнет бить посуду. –Но этого не произошло. Клара еще налила, женщины выпили не чокаясь. И тут Глеб услышал всхлипывания – обе плакали.

– Такой проект, такой проект! – захлебываясь слезами, выкрикивала Клара. – Мать его так… Мы же с тобой, Ирка, душу отдали этому дьяволу, а он, свинья, ублюдок, нажил миллионы…

– Не на нас он их нажил, будь справедлива и к мерзавцу…

– Неважно, на ком он их нажил…, и вот так нас, как двух уличных проституток, что за полтинник дают в подворотне, прокинул! Ты представляешь, меня! Меня даже финны приглашали, я же им два проекта сделала, и в Эстонии построили дом… А тут какой-то козел… Будь он иностранец, не посмел бы, сам прокололся бы, я бы уж разглядела. Так нет же, наш, отечественной выделки… Вот ублюдок!

– И не говори, Клара. Ну все, все, не заводись, что с возу упало, то пропало!

Ирина пыталась успокоить подругу. Нервы у нее были явно крепче, чем у Клары, а может, ей не хотелось, чтобы Глеб слышал, как они тут убиваются.

– Все равно уже ничего не изменишь.

– Нет, нет, изменишь! – кричала Клара. – Я его достану!

– Деньги он уже все равно не заплатит.

«Интересно, – подумал Глеб, хрустнув суставами пальцев, – и сколько этот ублюдок должен девчонкам?»