Книга "Мессершмитты" над Сицилией. Поражение люфтваффе на Средиземном море. 1941-1943 - Йоханнес Штейнхоф

Как только я отпустил тормоза и передвинул вперед рычаг дросселя, в сотый раз восхищаясь одной и той же рутинной процедурой, ко мне пришло непреодолимое чувство свободы, которая должна принести нам встречу с врагом и разрушить нашу напряженность. С двигателем, вибрирующим на максимальных оборотах, мои колеса оторвались от земли. Следующая задача, стоявшая передо мной, – осторожное выполнение плана, разработанного, чтобы собрать над аэродромом эту вереницу из ста истребителей. Этот план, который требовалось исполнять неторопливо, все же было жизненно необходимо ускорить, поскольку мы не хотели впустую тратить топливо. Мое намерение состояло в том, чтобы встретить бомбардировщики широкой фалангой, летящей на разных высотах. Я убрал газ, шасси и закрылки и начал плавный разворот с набором высоты вокруг горы Эриче, чтобы истребители могли сформировать назначенный боевой порядок.

Затем я установил радиосвязь с командным пунктом:

– «Одиссей-один» – «Орлу», слышу вас громко и ясно. Конец.

Теперь микрофон взял сам генерал:

– «Мебельные фургоны» отходят. Координаты: два «А», два – два «К»[38]. Направление: ноль – два – пять.

Делая широкий левый поворот, я позволил 2-й группе занять позицию позади себя. Продолжая набор высоты, сделал еще один круг над горой Эриче, затем пересек северное побережье острова на высоте 3000 метров. Выше и сзади мое соединение собралось в боевой порядок. Подобно огромному дракону, треугольник из ста самолетов направлялся на север. Я приказал соблюдать радиомолчание до того момента, пока мы не перехватим противника, и шипение в наших наушниках прерывалось лишь приказами и сообщениями о его последней позиции.

Тем временем на командном пункте микрофон снова взял генерал. Его голос был ясным, речь – размеренной и почти безразличной. Его спокойствие передавалось сотне людей, которые летели в бой в состоянии сильного нервного возбуждения. Успех прямо зависел от аккуратного и дисциплинированного использования радиосвязи до самого момента перехвата. Но если этого достаточно трудно было достигнуть даже в небольшой группе, которая ежедневно вместе летала и вела бой, то насколько тяжелее обстояло дело в массированном соединении, собранном случайно? Один неконтролируемый возглас предупреждения, единственное сообщение, которое выпаливают не подумав, могли расстроить все формирование, поскольку паническая нервозность даст себя знать и наша длина радиоволны будет наводнена не поддающейся контролю болтовней.

Генерал заговорил вновь:

– «Одиссей», поворот на ноль – три – ноль, «мебельные фургоны» на 6000 метров, направление – запад.

– Сообщение получено.

Море можно было увидеть, лишь посмотрев вертикально вниз. Я ненавидел такую погоду, – называемую синоптиками областью высокого давления, – которая характеризовалась заметным уплотнением тумана. В таких условиях с большой высоты удавалось разглядеть лишь контуры пейзажа, а кроме них, ничего, что указывало бы положение, никаких установленных контрольных точек, земля, небо и море сливаются в темно-синем тумане. Глаза напрягаются в попытке что-нибудь разглядеть через это небытие, возвращаясь через короткие интервалы к приборам, единственным надежным источникам информации. В этом «киселе» было практически невозможно вести большое соединение истребителей.

– «Одиссей», вектор два – девять – ноль, «ангелы» – четыре и девять[39].

Очень плавно изменяю курс. Оглянувшись, вижу позади силуэты самолетов, перекрывающие друг друга и изменяющие позиции в очевидном беспорядке, пилоты прилагают усилия сохранить формирование, расходуя слишком много топлива.

В стеклянной трубке около моего левого колена начали расти воздушные пузырьки – признак того, что подвесной топливный бак под фюзеляжем пуст. Прошел целый час летного времени!

В наушниках снова звучат спокойные слова команды:

– «Одиссей», курс два – восемь – ноль. «Мебельные фургоны» теперь, возможно, на малой высоте, так как «Фрейя»[40] потеряла контакт.

Немедленно все глаза обратились вниз, пытаясь проникнуть сквозь туман, но все, что можно было заметить между крылом и фюзеляжем, – это небольшой клочок моря с белыми гребнями волн.

К этому времени мы, вероятно, были больше чем на полпути между Сицилией и южной оконечностью Сардинии. Самолеты позади меня демонстрировали все увеличивающуюся тенденцию вертикальных перемещений – верный признак возрастающей нервозности пилотов, поскольку каждый из них все острее и острее чувствовал свое одиночество в одноместном истребителе.

Словно предвидя, что у нас теперь нет практически никаких шансов на успешный перехват, я начал надеяться на то, что мы вообще не найдем бомбардировщики. Я не собирался оставаться на этом курсе больше 10 минут, по истечении которых нехватка топлива заставит нас повернуть обратно. В наибольшей опасности были самолеты на внешних флангах соединения; чтобы сохранить свое место в строю, они должны были преодолевать большее расстояние, всякий раз, когда я менял курс, что подразумевало, что они часто летели на форсаже и максимальных оборотах, расходуя при этом драгоценный запас топлива для боя.

Соединение уже сильно растянулось. На 3000 метров туман был исключительно плотным, и когда я оглядывался, то видел в небе лишь группу Фрейтага. Другие были проглочены мраком.

– Говорит «Одиссей», сомкнуться! Сомкнуться!

– Пожалуйста, уберите немного газ, мы расходуем слишком много топлива – надо поворачивать обратно…

Когда работала рация, пилоты чувствовали себя не столь угнетенными одиночеством, имея возможность разговаривать друг с другом и слышать собственные голоса. Их тон был само хладнокровие, за которым, конечно, маскировалось чрезвычайное внутреннее напряжение, поскольку каждый из них ждал первый доклад об обнаружении врага, восклицание «Вижу!» или «Они там!». Каждый раз потрескивание рации, предшествующее словам, заставляло их вздрагивать.

– «Мебельные фургоны» прямо под нами – прямо под нами, большое количество, направляются на запад!