Книга Юрий Никулин. Смешное и трагическое - Федор Раззаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако на манеже тандем Никулин – Шуйдин блистал как настоящий бриллиант. Стоило на афише написать «На арене весь вечер выступают Юрий Никулин и Михаил Шуйдин» и можно было быть уверенным – билетов на это представление будет не достать. Каждая их реприза принималась на «ура» и сопровождалась таким смехом, что стены дрожали. Но вот как рождались эти репризы? Послушаем рассказ Юрия Никулина:
«…Все началось с того, что в день рождения жены (14 декабря) я долго метался по Москве в поисках цветов. В магазинах, как назло, продавали лишь искусственные цветы и железные венки для покойников. А частники за букетики, которые и дарить-то стыдно, заламывали бешеные цены. В тот день я цветов так и не купил и, пока шел домой, неся торт, придумал такую сценку: человек ухаживает за девушкой, та требует цветы, а купить их негде. С отчаяния кавалер покупает венок с железными листьями, надевает его девушке на шею, и они уходят.
Но тут же подумал: юмор слишком мрачный.
Однако тему в тетрадку записал. А работая в Киеве, познакомился с местным драматургом Михаилом Татарским и рассказал ему о своем желании сделать репризу на эту тему.
– Тема-то хорошая, только нужно ее правильно выкрутить, – сказал он. – Буду думать.
И через неделю Татарский принес нам клоунаду “Розы и шипы”.
Клоун хочет подарить любимой девушке цветы. А их нигде нет. Тогда клоун берет у появившегося спекулянта букет роз и преподносит девушке. При расчете выясняется, что денег у клоуна мало. (Миша здорово изображал подвыпившего матерого спекулянта. Он носил цветы в ведрах на коромысле, смачно сплевывал и очень смешно торговался со мной.) Разгневанный спекулянт выхватывает у девушки цветы и уходит. Влюбленный бежит вслед за ним и возвращается с цветами… но без брюк. Счастливые влюбленные покидают манеж.
Таня и я играли влюбленных. Миша – спекулянта. Публика хорошо принимала эту клоунаду. И мы не успевали уйти с манежа, как в зале раздавались аплодисменты.
Только один раз меня выбили из колеи. В одном из летних цирков, когда Миша-“спекулянт” вырвал букет из рук Татьяны и унес его с манежа, с первого ряда спокойно поднялась зрительница, смело перешагнула барьер и вручила мне букет гораздо лучше нашего, бутафорского. Я растерялся. Публика в зале засмеялась. То ли думали, что так и надо, то ли по моему растерянному виду поняли, что все это сюжетом не предусмотрено. Неуклюже потоптавшись несколько секунд, я подбежал к женщине, сунул ей обратно цветы и кинулся догонять Мишу.
– Что ты там делал? – прошипел Миша, помогая мне в темном проходе снять брюки.
– Потом, потом скажу, – успел ответить я и побежал к влюбленной уже с его цветами.
Конечно, финал номера в тот вечер нам испортили. А зрительница в конце представления вручила свой букет красивому и стройному наезднику Валерию Денисову…».
Иной раз репризы рождались прямо по ходу представления. Например, так случилось во время гастролей в Калинине. Там в момент выступления жонглера с горящими факелами кто-то опрокинул банку, в которой смачивались факелы. В бензин попала искра, и вспыхнуло сильное пламя. От него загорелся пол, занавес, повалил дым. А цирк деревянный, публики в зале битком – в основном сидят дети с бабушками. Могла возникнуть паника. И тогда Никулин с Шуйдиным спасли положение. Они схватили огнетушители и выбежали на манеж.
– А-а, это ты в цирке разжег костер! – закричал Никулин своему напарнику и стал бегать за ним.
А не догнав, стал поливать из огнетушителя горящий занавес. Шуйдин же в это время, прыгая вокруг Никулина, исполнял какой-то дикий танец, от которого дети, думая, что клоуны показывают очередную репризу, оглушительно смеялись.
Только когда пожар погасили и представление пошло своим чередом, до артистов дошло, чем все это могло кончиться. Потом они, правда, смеялись, вспоминая, как сбили с ног жонглера, как с безумно вытаращенными глазами плясал Шуйдин, а Никулин с ног до головы облился пеной из огнетушителя. Однако до конца представления у обоих дрожали руки.
Тем временем на волне успеха «Пса Барбоса» Гайдай весной 1961 года запустился с новой короткометражкой с той же троицей во главе. Фильм назывался «Самогонщики». Идею этого фильма подбросил Гайдаю герой нашего рассказа. Дело в том, что в цирке дуэт Никулин – Шуйдин исполнял интермедию с таким названием. Идея Гайдаю понравилась, и он вместе с оператором Константином Бровиным сел за сценарий нового фильма.
Однако фильм мог и не состояться, так как внезапно отказался сниматься Евгений Моргунов. А без него разрушалась троица. Гайдай отправился к Ивану Пырьеву, надеясь, что тот своим авторитетом сумеет переубедить Моргунова. И тот действительно взялся уладить это дело, сказав: «Да, тройку разрушать нельзя! Ты не беспокойся, Моргунова я беру на себя…». И слово свое сдержал: вызвал актера к себе, вставил ему хороший пистон (а делать это великий режиссер умел – не зря в киношных кругах его звали Иваном Грозным), после чего строптивый актер уже не сопротивлялся. Правда, на съемочную площадку он пришел с гонором. Гайдаю заявил: «Ты не думай, что это Пырьев меня заставил сниматься. Плевать мне на Пырьева. В необходимости съемок меня убедил Бондарчук» (с Сергеем Бондарчуком Моргунов учился на одном курсе во ВГИКе).
Фильм снимался в начале марта 1961 года там же, где и «Пес Барбос» – в подмосковных Снигирях. Была выстроена декорация избушки, в которой предстояло жить трем самогонщикам: Трусу, Балбесу и Бывалому. На роль их собаки вновь вызвали сниматься овчарку Бреха. Однако, едва он увидел Моргунова, как тут же начал рычать и лаять на него. Артист в сердцах воскликнул:
– Вот гад какой, все помнит!
На прошлых съемках Моргунов обижал пса, дразнил его и даже отнимал у него еду. Однако был в этом рычании Бреха и своего рода символизм – пес с трудом переносил присутствие на съемочной площадке человека-Кота.
«Самогонщики» увидели свет 8 января 1962 года, но имели чуть меньший успех, чем «Пес Барбос»: фильм приобрели 68 стран. Однако и этого государству хватило с лихвой, поскольку общая прибыль от этих закупок составила около 70 миллионов рублей. Согласитесь, неплохие деньги за 20-минутную короткометражку, на производство которой ушло меньше 50 тысяч рублей.
Между тем в год, когда создавались «Самогонщики» (в 61-м), Никулин снялся в одной из лучших своих картин, причем это была его первая драматическая роль. Речь идет о фильме Льва Кулиджанова «Когда деревья были большими», где он сыграл главную роль – тунеядца Кузьму Кузьмича Иорданова.
Самое удивительное, что, приглашая нашего героя на эту роль, Кулиджанов не видел ни одного фильма с его участием. Зато он бывал в цирке и там видел клоуна Никулина. Каким образом режиссер сумел обнаружить в клоуне черты непутевого Иорданова – загадка, но одно можно сказать с уверенностью: он в своем выборе не ошибся.
